Герберт Уэллс - Пища богов (пер. Тан)

— Знал бы, не начинал! — сказал старший брат.

— Да, придется все дело бросить, — поддержал второй брат.

— Скоты они, я вам скажу, — заключил третий, — не стоит для них ничего делать.

— Они точно для того только и существуют, чтобы подставлять друг дружке ножку, — сказал старший брат. — Права, законы, постановления — везде, одна и та же игра в прятки. Ну, что ж… пусть их живут пока в своих грязных норах. Мы им, очевидно, помочь не можем.

И дети Коссара оставили свой дом недостроенным, собственно говоря, даже и не начатым, так как они успели только выкопать яму для фундамента. Скоро яма эта наполнилась водой, вода зацвела, в ней развелись личинки разного рода, попали семена растений, занесло откуда-то «Пищу богов» (может быть сами же Коссары в том виноваты), и началась обыкновенная история: появилась гигантская растительность, гигантские комары, разлетевшиеся по всей округе, и кончилось дело тем, что Коссары, рассердившись на комаров (от которых сами пострадали) и выбрав ночку потемнее, когда закон и право спали, выкопали канаву и спустили воду в ручей. Но гигантская растительность, комары и другие водяные животные остались, передавая свой гигантизм по наследству грядущим поколениям.

Все это, впрочем, происходило тогда, когда сыновья Коссара были подростками, а теперь они уже почти зрелые люди. По мере того как они росли, жить им становилось все теснее и теснее, а проявления гигантизма на поверхности земного шара становились чаще. Сначала мелкое человечество смотрело на это проявление как на безобидный курьез, а теперь оно начинало уже страдать от них. Гигантизм в разных видах незаметно подкрался к самым порогам тех нор, в которых жили пигмеи, и стал мешать их жизни: видоизменял то-то, не допустил того-то, породил новые профессии и роды труда, прекратил старые, оторвал тысячи людей от старой работы и не успел дать им новой, перепутал границы и стоимость владений, превратил систематическую торговлю в ряд случайностей и катаклизмов. Не мудрено, что люди стали его ненавидеть.

А так как легче ненавидеть что-либо конкретное, определенное и оживленное, чем какую-нибудь абстракцию или инертную массу, то люди более возненавидели гигантских животных, чем гигантские растения, а гигантских детей более, чем гигантских животных. Боязнь гигантской крапивы, гигантских ос и тигрообразных крыс консолидировалось в ненависть к гигантским особям рода человеческого. Эта ненависть стала главной действующей силой в политике. Старые политические партии постепенно ушли, освободив место двум новым: партии терпимости, которая стремилась только к тому, чтобы регулировать гигантизм и управлять им, и партии непримиримых, или радикалов, во главе которых стоял Катергам.

Речи его с каждым разом становились все более и более резкими, а фразы, которыми он заканчивал и резюмировал их, — все более выразительными. Сначала он рекомендовал только «обстригать шипы у терновника», потом предложил «лечить слоновую проказу» и наконец посоветовал «с корнем выполоть крапиву».

Однажды дети Коссара, теперь уже взрослые молодые люди, сидели среди развалин своих детских затей и вели между собой, что называется, задушевный разговор. Весь день они проработали над устройством весьма сложной подземной траншеи, которую отец зачем-то просил их провести, а теперь, перед заходом солнца, усталые, сидели в садике перед домом и ждали ужина.

Представьте себе могучие формы этих великанов, развалившихся на копнах сена из гигантской травы, скорее похожего на груды валежника и бурелома. Один из них сидел и очищал грязь со своих громадных сапог железным ломом, которым действовал как щепочкой, другой лежал, упершись на локти, а третий строгал складным ножом сосновое бревно, с удовольствием вдыхая его смолистый запах. Все они были одеты не в обыкновенный костюм, а в рубашки, сотканные из веревок, и в кольчуги из алюминиевой проволоки. На ногах у них были надеты кожаные сапоги, подбитые железом, а пояса, пуговицы и застежки были все сделаны из стали. Одноэтажный дом их, в египетском стиле, был наполовину высечен в известковой скале, наполовину сложен из массивных кубов известняка и в общем возвышался над почвой по фасаду на сто с лишним футов. При главном доме имелись различные службы соответствующих размеров: кузницы, мастерские, литейные, краны и прочее. Через круглые окна дома виднелись доменная печь, из нижнего отверстия которой по временам лились потоки расплавленного металла. Вся усадьба была обнесена массивной оградой из больших каменных кубов, сцепленных железными скобами. Как бы для того, чтобы еще более оттенить циклопичность окружающей обстановки, с того места, на котором теперь сидели гиганты, видна была железная дорога, и поезд из Севенокса как раз в это время входил в туннель, напоминая собою те детские игрушки, в которых маленькие уточки или кораблики выплывают из-за крепости и, проехавшись перед глазами зрителя, вновь за нею скрываются.