Герберт Уэллс - Первые люди на Луне (пер. Толстой)

— Мы, — объявил он торжественно, икая при этом, — продукт нашей пищи и питья.

Он повторил эту фразу, а я стал оспаривать его положение. Вероятно, я немного уклонился в сторону от предмета спора, но Кавор все равно не слушал меня. Он поднялся, опираясь рукой на мою голову, и стоял, озираясь по сторонам, совсем не боясь лунных обитателей.

Я пытался доказать, что стоять опасно, но не мог привести веских доказательств. Слово «опасно» перепуталось у меня со словом «нескромно» и в конце концов перешло в слово «нахально». Я обращался с речью преимущественно к посторонним, более внимательным слушателям: к коралловидным растениям. Я чувствовал, что необходимо выяснить путаницу с Луной и картофелем, и пустился пространные рассуждения о важности точного определения в доказательствах. Мое самочувствие было уже такое приятное, как сначала.

Затем каким-то образом я перескочил к проекту колонизации.

— Мы должны аннексировать Луну, — говорил я, без всяких колебаний. Это наше призвание. Кавор, мы сатапы… То-есть — сатрапы. О такой империи не меча даже Цезарь! Будет пропечатано во всех газетах. Ко… компания Кавореция… да… компания.

Я совсем опьянел. Я пустился в перечисление всех конечных благодеяний, которые наше прибытие может принести Луне. Стал доказывать, что прибытие Колумба было благодетельно для Америки; потом запутался и продолжал бессмысленно повторять: «Подобно Колумбу!»

После этого момента мои воспоминания о действий на нас лунного гриба становятся туманными. Помню, что мы возмущались проклятыми насекомыми и решили, что позорно прятаться здесь, на спутнике Земли; мы набрал полные пригоршни коралловых грибов, очевидно, для самозащиты и, не обращая внимания на уколы шипов, вышли на припек.

Почти тотчас же мы встретились с селенитами. Их было шестеро, они шли гуськом по каменистой долине, издавая свистящие жалобные звуки. Они заметили нас, смолкли и остановились, как животные, повернув головы к нам.

Я сразу отрезвел.

— Насекомые, — бормотал Кавор, — насекомые… И они воображают, что я буду перед ними ползать на животе, на позвоночном животе!

— На животе! — повторил он с негодованием.

Затем вдруг в ярости он сделал три больших шага и прыгнул к селенитам. Прыгнул он неудачно, — несколько раз перекувырнулся в воздухе, перелетел над ними и исчез с треском среди кактусоподобных растений. Как отнеслись селениты к этому странному и, на мой взгляд, невежливому вторжению непрошенного гостя с иной планеты, — не сумею сказать. Кажется, они повернулись назад обратились в бегство.

Но хорошо не помню.

События перед наступившим потом беспамятством слабо отпечатлелись в моем мозгу. Помню, что я шагнул, чтобы последовать за Кавором, но споткнулся и растянулся между камнями. Мне сделалось дурно, и я потерял сознание. Смутно вспоминается мне какая-то борьба, потом металлический зажим…

Мои последующие ясные воспоминания касаются уже нашего плена в глубине под лунной поверхностью. Мы очутились в темноте, среди странных беспокойных звуков; тело у нас было покрыто царапинами и синяками, голова же мучительно болела.

Я очутился сидящим на корточках в гулком мраке. Долго я не мог понять, где я и как попал в это затруднительное положение. Я вспомнил о чулане, куда меня иногда запирали в детстве, затем о темной и шумной спальне, я однажды лежал больной. Но эти звуки не походили на знакомые мне шумы, и воздух был пропитан запахом скотного двора. Мне показалось, что мы еще работаем над сооружением шара и что я зачем-то вошел в погреб Кавора. Затем я вспомнил, что мы уже сделали наш шар, и подумал, что нахожусь в шаре в межпланетном пространстве.

— Кавор, нельзя ли зажечь свет? — сказал я.

Ответа не последовало.

— Кавор! — окликнул я.

Вместо ответа послышались стоны.

— Моя голова! — прошептал он. — Голова!

Я хотел приложить руки к пылавшему лбу, но руки мои оказались связанными. Это меня очень удивило. Я поднес их к губам и почувствовал прикосновение холодного гладкого металла. Руки мои были скованы. Я попробовал раздвинуть ноги, но они тоже оказались скованными; кроме того, меня приковали к полу толстой цепью, обвитой вокруг туловища.

Меня охватил такой страх, какого я еще ни разу не испытывал во время наших похождений.

— Кавор, — крикнул я, — почему я связан? Зачем вы сковали меня по рукам и по ногам…

— Я не сковывал вас, — ответил он, — это селениты.