Герберт Уэллс - Первые люди на Луне (пер. Толстой)

Слабый свет вокруг нас отражался от западного края кратера и открывал обширную волнообразную равнину, холодную и серую, постепенно темнеющую к востоку и переходящую в черную тень обрыва. Бесчисленные круглые серые вершины, призрачные холмы, сугробы из снегоподобного вещества, простирающиеся хребтами, дали нам представление о размерах кратера. Холмы казались покрытыми снегом. Но то, что я принял сначала за снег, оказалось замерзшим воздухом.

Так было сначала, а потом вдруг сразу наступил лунный день.

Солнечный свет скользнул по скалам, коснулся нагромождений у их оснований и, точно в сапогах-скороходах, быстро достиг до нас. Отдаленный край кратера как будто зашевелился, дрогнул, и со дна стал подниматься серый туман; клубы его становились все шире и гуще, и западная часть равнины скоро задымилась, как мокрый платок, повешенный перед огнем сушиться.

— Это воздух, — сказал Кавор, — несомненно, воздух, иначе пар не поднимался бы при лучах Солнца…

Он взглянул вверх.

— Смотрите! — воскликнул он.

— Куда? — спросил я.

— На небо. Видите? На черном фоне голубая полоска. Звезды кажутся больше, а часть их и туманности, которые мы видели в небесном пространстве, исчезли!

День наступил быстро. Серые вершины одна за другой вспыхивали и клубились дымящимся паром. Вся равнина на запад казалась морем тумана, прибоем и отливом облачных волн. Края кратера отступали все дальше и дальше, тускнели, меняли свои очертания и скоро исчезли в тумане.

Все ближе и ближе надвигался дымный прилив, с быстротой бегущей по Земле тени облака, подгоняемого юго-западным ветром. Вокруг стало сумрачно.

Кавор схватил меня за руку.

— Что? — спросил я.

— Смотрите! Солнечный восход! Солнце!

Он заставил меня обернуться и показал на восточный край кратера, выступивший из окружающего нас тумана и немного просветлевший по сравнению с темным небом. Контуры его обозначились странными красноватыми вспышками, языками багрового колеблющегося пламени. Я подумал сначала, что это клубы тумана поглощают солнечный блеск и вспыхивают языками на небе, но это была солнечная корона, которая на Земле скрыта от наших глаз атмосферой.

И вдруг показалось Солнце.

Сверкнула ослепительная линия, — тонкая лучезарная полоска, скоро принявшая форму дуги, — и метнула в нас огненное копье зноя.

Как будто у меня выкололи глаза! Я громко вскрикнул и отвернулся, почти ослепленный, отыскивая ощупью одеяло под узлом.

И вместе с этим жгучим светом раздался первый звук, достигший до нашего слуха с тех пор, как мы покинули Землю: свист и шелест, бурный шорох воздушной одежды наступающего дня. С появлением света и звука шар наш накренился, и мы, как слепые, беспомощно повалились друг на друга. Шар снова качнулся, и свист стал громче. Зажмурив глаза, я старался закрыть голову одеялом, но новый толчок свалил меня с ног.

Я упал на узел, и когда открыл глаза, то увидел на мгновенье блеск воздуха снаружи стекла. Воздух был жидкий, он кипел, как снег, в который воткнули добела раскаленный железный прут. Отвердевший воздух при первом прикосновении солнечных лучей превратился в пасту, в грязную жижу, которая шипела и пузырилась, превращаясь в газ.

Шар снова покачнулся, и мы с Кавором ухватились друг за друга. Нас подбросило, перевернуло, и я упал на четвереньки. Лунный рассвет играл нами как мячиками, точно хотел показать нам, слабым людям, что может с нами сделать Луна.

Снаружи что-то блеснуло, заклубился пар, потекла и закапала полужидкая грязь. Нас швыряло в темноте, Я очутился внизу, и колени Кавора уперлись мне в грудь. Затем его сбросило, и несколько мгновений я лежал на спине, глядя вверх. Лавина полужидкого кипящего вещества упала и погребла наш шар. Я видел, как по стеклу прыгали пузыри. Кавор вскрикнул.

Другая лавина тающего воздуха подхватила шар, и он покатился под откос, перепрыгивая через расщелины, срываясь с уступов, — все быстрей и быстрей к западу, в раскаленную, белую, кипящую бурю лунного дня.

Ухватившись друг за Друга, мы катались по шару вместе с тюком багажа. Мы сталкивались, сшибались головами и снова разлетались в разные стороны, с фейерверками искр в глазах! На Земле мы давно раздавили бы друг друга, но на Луне, к счастью, наш вес был в шесть раз меньше — и все обошлось благополучно. Я припоминаю чувство сильной боли, такое ощущение, как будто мозг перевернулся у меня в черепе, и затем…

Что-то шевелилось у меня на лице, тонкие щупальцы ухватили мои уши. Потом я заметил, что яркий блеск ослаблен надетыми на меня синими очками. Кавор наклонился надо мной, я увидел снизу его лицо, — глаза его также были защищены синими очками. Дышал он порывисто, и губа у него была рассечена в кровь.