Герберт Уэллс - Первые люди на Луне (пер. Лачинов)

Потом я начал осматривать испытующим взором окружавшую нас местность. Характер пейзажа резко менялся, вследствие прежнего буйного роста и теперешнего увядания кустарника. Высокий холм, на котором мы сидели, господствовал над обширной долиной кратера, сплошь покрытой уже увядшею, сухою растительностью в этот период лунного дня, соответствующий поздней осени. Один за другим тянулись пологие бугры, чередовавшиеся с полями, где пасся скот: вдали целое стадо грелось, подремывая, на солнце. Но нигде не было видно ни малейших признаков селенитов. Убежали ли они при нашем появлении на поверхность или просто у них было обыкновение уходить после выгона скота на пастьбу — не могу решить. В то время я предполагал первое.

— Если бы пустить огонь по этой высохшей поросли, — сказал я, — то мы, пожалуй, нашли бы наш шар между пеплом.

Кавор, повидимому, не слыхал моих слов. Он внимательно смотрел, прикрыв глаза рукой, на звезды, которые, не взирая на яркий солнечный свет, были еще во множестве видны на небосводе.

— Как вы думаете, сколько времени мы уже пробыли здесь? — спросил он, наконец.

— Где здесь?

— На луне.

— Два дня, вероятно.

— Нет, около десяти дней. Солнце уже перешло зенит и склоняется теперь к западу. Дня через четыре, а может, и скорее того наступит ночь.

— Но ведь за все время нашего пребывания здесь мы ели только один раз!

— Знаю. И… Но так по звездам!

— Однако, почему же время должно представляться иным вследствие нахождения нашего на меньшей планете?

— Не знаю. Но это так!

— Как же следует считать время?

— Голод… утомление… все здесь иное. Все здесь по новому, не так, как на земле. Мне казалось, что со времени нашего выхода из шара прошло всего лишь несколько часов, несколько добрых часов, не более.

— Десять дней! — сказал я, — Значит, нам остается… — я взглянул на солнце, — оно уже прошло полпути от зенита до западного края горизонта, — остается всего только четыре дня!.. Кавор, нам нельзя дремать, нельзя сидеть тут, сложа руки. Как вы думаете, с чего нам начать наши поиски? — Я встал. — Надо наметить какой-нибудь определенный и издалека видимый пункт; можно вывесить флаг или платок, или что-нибудь в этом роде, затем разбить ближайшую местность соответственно четырем странам света и обходить ее систематически, каждый в своем участке.

Он поднялся и стал рядом со мною.

— Да, — подтвердил он, — нам ничего более не остается, как снова начать охоту за нашим шаром. Ничего более. Может быть, мы найдем его, разумеется, мы найдем. А если нет…

— Мы должны продолжать наши поиски.

Он огляделся кругом во все стороны, посмотрел вверх, на небо, вниз, на туннель, и немало удивил меня внезапным нетерпеливым движением.

— Как глупы мы, что попали в этот туннель! Подумайте только, что бы могло быть и каких бы дел мы могли бы натворить там!

— Мы и теперь можем кое-что сделать.

— Но никогда нам не сделать того, что мы могли тогда. Ведь тут, под нашими ногами, ц_е_л_ы_й м_и_р. Подумайте, как он должен быть интересен! Вспомните о машине, которую мы видели, о шахте с ее крышкой! Но это еще были начальные, находящиеся лишь у поверхности вещи. И те несчастные твари, которых мы видели и с которыми сражались, не больше, как невежественная чернь, захолустные жители, пастухи и мясники, мало чем превосходящие животных. А что встречалось бы нам ниже? Наверное, пещеры на пещерах, и туннели, и различные сооружения, и пути сообщения… Ведь эти внутренние области должны иметь все более и более простора, по мере их углубления. Наконец, еще ниже должно находиться центральное море, омывающее самую сердцевину луны. Подумайте о его темных, как чернила, волнах, при скудном освещении! Да и нуждаются ли, впрочем, их глаза каком-нибудь свете! Подумайте о многоводных, бегущих каскадами реках, питающих этот внутренний океан! Подумайте о приливах и отливах, происходящих на его поверхности! Быть может, у них там есть и корабли, плавающие по этому «черному» морю, быть может, там, в самых недрах планеты, есть многолюдные могущественные города и пестреющие народом пути сообщения; быть может, там, царят мудрость и порядок, превосходящие человеческий разум! А мы, пожалуй, умрем здесь и никогда не увидим властелинов, какими они должны быть, — мудрецов, правящих этим внутренним миром луны! Нам легко тут замерзнуть и испустить дух; и воздух замерзнет на нас, и вновь оттает; и тогда… тогда они случайно набредут на нас, натолкнутся на наши окоченелые, безмолвные трупы, найдут и шар, который нам не удастся сыскать, и поймут, наконец, хотя слишком поздно, сколько мыслей и благородных усилий погибло здесь так бесплодно!