Орсон Кард - Истокологик

— Ты ничего не забываешь.

— Бедолага и представить себе не мог, что это наша работа. Куда оно подевалось, наше детство? Жаль, что мы не можем навеки оставаться молодыми, — он обнял Лейела и ушел.

Линг Чен, ты перегнул палку. Твои дни сочтены.

Ни один из «кобов», подслушивавших этот разговор, понятия не имел о том, что Ром и Лейел никогда не разыгрывали учителя и уж конечно не перенастраивали его дисплей. Таким способом Ром дал Лейелу понять, что они по-прежнему союзники, что у них есть свои секреты, а того, кто попытался показать свою власть над ними, вскорости ждут неприятные сюрпризы.

По телу Лейела пробежала дрожь, когда он подумал, что из этого может выйти. Он любил Рома Диварта всем сердцем, но знал, что Ром может выждать момент, а потом убить — хладнокровно и безжалостно. Линга Чена только что выбрали Верховным комиссаром на очередной шестилетний срок. Но Лейел уже знал, что новый Верховный комиссар появится гораздо раньше.

И будет им уже не Чен.

Скоро, однако, Лейел начал осознавать, как жестоко с ним обошлись. Он всегда думал, что богатство для него ничего не значит, что он останется тем же человеком и без огромного состояния семьи Фоска. Теперь же он отдавал себе отчет, что это не так, что он лгал себе.

С детства он знал, какими подонками могут быть богатые и облаченные властью люди: его отец позаботился о том, чтобы Лейел понял, какими жестокими становятся те, кто думает, что за деньги им дозволено все.

С тех пор Лейел испытывал презрение к себе подобным, это чувство он разделял с отцом, притворялся, что в этом мире можно полагаться только на ум и способности, старался вести себя так, словно происходит он из обычной семьи и получил самое обычное образование. Он так преуспел в своем притворстве, что сумел убедить себя, будто собственное богатство ему до лампочки.

Теперь же ему стало ясно, что состояние семьи Фоска — его невидимая, но неотъемлемая часть, которая неразрывно связана с его телом: словно он взмахивал рукой — ив небо поднимались звездолеты, мигал — и в глубь земли уходили шахты, вздыхал — и по всей Галактике проносился ветер перемен. Комиссия своим решением ампутировала эти невидимые части тела и органы чувств. Он превратился в калеку — у него осталось столько же ног, глаз, рук, что и у обычного человеческого существа.

Наконец-то он стал тем, кого изображал в своем притворстве. Обыкновенным, бессильным и бесправным человечком. Лейелу его новый статус совершенно не нравился.

В первые часы после ухода Рома Лейел делал вид, что ничего особенного не произошло. Сидел за кафедрой, пролистывал страницы, но его память не регистрировала ни слова. Как же он хотел, чтобы Дит была с ним, чтобы он мог посмеяться с ней на пару, показывая, что решение Комиссии ничуть не задело его.

Потом он, наоборот, радовался тому, что Дит с ним нет: одно сочувственное прикосновение ее руки, и он, наверное, уже не смог бы сдержать переполняющих его чувств.

В итоге он их и не сдержал. Думая о Дит, о своих детях и внуках, обо всем, что они потеряли из-за его опрометчивого поступка (кто же знал, что ему так аукнутся эти похороны), Лейел упал на помягчевший под его телом пол и горько разрыдался. Пусть Чен все это увидит и услышит! Пусть насладится своей победой!

Я найду возможность уничтожить его, мои люди по-прежнему мне преданы, я соберу армию, я найму киллеров, я свяжусь с адмиралом Сиппом, и тогда рыдать будет Чен, моля о пощаде, но от меня он ее не дождется, я…

Дурак.

Лейел перевернулся на спину, вытер лицо рукавом, полежал с закрытыми глазами, успокаиваясь. Никакой мести. Никакой политики. Это работа для Рома, не для Лейела. Слишком поздно входить в игру, да и кто поможет ему теперь, когда он лишен всего? И денег.

И влияния. С этим уже ничего не поделаешь.

Да Лейел и не хотел ничего делать. Они же гарантировали субсидирование его архивов и библиотек. Гарантировали финансирование исследований. А по большому счету, ничто другое его особо и не волновало. Управление состоянием рода Фоска он давно уже поручил другим людям. Теперь эту работу будет выполнять созданный Ченом фонд. И его дети не пострадают, он воспитывал их на тех же принципах, которые исповедывал сам, поэтому их карьеры не зависели от богатств семьи. Дети у него выросли славные: они потеряли бы уважение к себе, если б не смогли найти свой путь в этом мире. Безусловно, их не минует разочарование, когда они узнают, что лишены наследства.

Но это известие их не раздавит.