Николай Томан - В созвездии трапеции [сборник]

— А деятельность обитателей Эффы, если таковые на ней имеются, мы не обнаружим разве? — озабоченно басит кто-то. — Не может же такая деятельность остаться бесследной даже при столь грандиозном расстоянии? Каналы большой протяженности, огромные города, индустриальные районы — неужели все это никак не будет восприниматься?

— Боюсь, что надежда на это невелика, — отвечает обладателю баса мой осторожный брат Хоррэл. — С искусственных спутников мы фотографировали ведь нашу Джумму с разных дистанций, но уже с расстояния в несколько тысяч километров затушевываются все подробности ее городского и индустриального пейзажа.

— А я все-таки не сомневаюсь, что следы деятельности разумных существ Эффы мы непременно обнаружим, — убежденно заявляет Рэшэд.

После того, как помощники Хоррэла делают несколько снимков с экрана, снова начинают работать моторы, нацеливая телескоп в другую точку небесной сферы. Догадываюсь, что на этот раз мы увидим Юлдэ. Выражение лица Джэхэндра подтверждает мою догадку.

Я уже не волнуюсь, но мне и на Юлдэ взглянуть интересно. Неужели мы сейчас увидим что-нибудь такое, что привлечет к ней больше внимания, чем к Эффе? Может быть, это эгоистично, но мне не хотелось бы этого…

Хоррэл с помощниками долго регулирует аппаратуру, но я вижу лишь мутное красноватое пятно.

Слышу чей-то разочарованный голос:

— Да-а, атмосферные условия тут, видимо, несравненно хуже, чем на Эффе…

Окончательно убеждаюсь, что из фонограммы космической ракеты мне уже ничего «не выжать». Кроме того, что я уже передала кибернетику, удалось восстановить лишь одну небольшую фразу из пяти слов.

Ужасно не хочется идти к Рэшэду признаваться в своем бессилии. Я ведь знаю — он очень надеялся, что мне удастся восстановить еще что-нибудь. Но я не хочу больше обманывать ни себя, ни его. Я лично уже окончательно потеряла всякую надежду на успех и хочу честно признаться в этом Рэшэду. Опасаясь, что решимость может покинуть меня, не раздумывая больше, распахиваю дверь его павильона.

— А, Шэрэль! — приветливо восклицает Рэшэд. — Заходите, пожалуйста. Весь день вчера не видел вас и очень соскучился.

В другое время эти слова наполнили бы меня счастьем, но сейчас я чувствую себя такой униженной, что меня уже ничто, кажется, не сможет обрадовать.

— Пришла сообщить вам об окончательной своей капитуляции, — каким-то чужим, противным голосом говорю я, боясь взглянуть в глаза Рэшэда. — Восстановить уже ничего больше не удастся…

Я не объясняю Рэшэду, что именно восстановить, но он и сам все понимает.

— Ничего, Шэрэль, теперь это уже не так важно. Не расстраивайтесь, пожалуйста.

А меня только злят эти слова утешения. Не понимаю я разве, как могла бы пригодиться эта фонограмма, если бы я всю ее восстановила? Зачем же говорить, что теперь это уже не важно?

— Как же так?.. — хмурюсь я.

Но он торопливо перебивает меня:

— Это все равно ничего бы нам больше не дало. Никакая электронная машина не сможет ведь сделать точного перевода с языка, который не известен ни одному лингвисту нашей планеты. Наши кибернетики в этом отношении несколько преувеличивают свои возможности.

— Все напрасно, значит?..

— Нисколько! — оживленно восклицает Рэшэд. — Нам важно было убедиться, во-первых, в том, что девушка с Эффы говорила членораздельно, осмысленно. А во-вторых, что язык, на котором она говорила, никогда не был и не мог быть ни одним из существующих или когда-либо существовавших на нашей планете. Кибернетики блестяще со всем этим справились. С бесспорной убедительностью они доказали не только реальность существования этого языка, но и высокое его развитие. Ну, а жесты, мимика и интонация нашей девушки — мы столько переволновались за нее, что, думается, имеем право называть ее «нашей» — все свидетельствует о том, что она к чему-то призывает обитателей Эффы.

Перед моими глазами невольно всплывает ее лицо. Да, она, несомненно, призывала к чему-то своих соотечественников! Призыв этот светится в ее глазах, в выражении подвижного лица, в порывистых жестах, слышится в интонации голоса на тех кусках фонограммы, которые удалось восстановить.

— Но что же могло вызвать такой страстный призыв? — встревоженно спрашиваю я.

— Этого мы не знаем, — печально признается Рэшэд.

А меня охватывает такая жалость к нашей девушке, такая тревога за нее, что даже слезы набегают на ресницы.