Николай Томан - В созвездии трапеции [сборник]

Через полчаса устраивают перерыв. Усаживаются на барьере манежа и возбужденно обсуждают неудачи.

— Такое впечатление, будто всему нужно учиться заново, — обескураженно произносит Алеша.

— Почему же заново? — вскидывает на него удивленные глаза Маша. — Просто нужно привыкнуть и освоиться с новыми условиями полета…

— А я считаю, что нужно послушаться совета Ирины Михайловны и увеличить расстояние между моей ловиторкой и трапециями, — прерывая сестру, убежденно заявляет Сергей. — Зачем нам переучиваться и изменять тот темп, к которому мы давно привыкли? Многие наши движения отработаны ведь почти до автоматизма. А это достигнуто ежедневными тренировками в течение нескольких лет. Зачем же нам начинать теперь все сначала?

— Конечно, это ни к чему, ребята! — поддерживает Сергея Михаил Богданович. — Просто нужно, чтобы вы пролетали большее расстояние. А для этого действительно необходимо пошире развесить вашу аппаратуру. Это даст вам возможность делать больше фигур в каждом трюке.

Вокруг гимнастов собираются теперь все присутствующие на их репетиции. Каждый считает своим долгом дать им совет. Молчит только Илья Нестеров. Некоторое время он сосредоточенно чертит что-то на бумаге, потом протягивает ее Сергею Зарницыну:

— Я вполне согласен с вами, Сережа. И вот прикинул даже целесообразное размещение ваших трапеций в соответствии с условиями ослабленного гравитационного поля.

— Виктор Захарович, — обращается к заведующему конструкторским бюро главный режиссер, — когда бы вы смогли перевесить аппаратуру Зарницыных?

— К завтрашнему утру все будет готово, Анатолий Георгиевич.

А в Академии наук тем временем окончательно решается вопрос об изучении «эффекта Нестерова-младшего» в научно-исследовательском институте Андрея Петровича. Илья пропадает там теперь буквально дни и ночи.

— А как же твоя цирковая установка? — спрашивает его отец.

— Она уже создана и запущена, — беспечно отвечает Илья. — А эксплуатация ее дело не хитрое. К тому же ведает ею опытный инженер, заведующий цирковым конструкторским бюро.

— А я на твоем месте не был бы так спокоен, — задумчиво покачивает головой Андрей Петрович. — Пока мы не разработаем физическую теорию обнаруженного тобой эффекта, ни в чем нельзя быть окончательно уверенным.

— А не припомнишь ли ты, папа, когда был сконструирован первый электрический двигатель? — спрашивает Андрея Петровича Илья. — В тысяча восемьсот двадцать первом году, кажется?

— В тысяча восемьсот двадцать первом году Фарадеем был создан лишь прибор для преобразования электрической энергии в механическую, — уточняет Андрей Петрович. — А датой создания первого электрического двигателя, пригодного для практических целей, следует считать тысяча восемьсот тридцать восьмой год. Конструктором его был русский ученый Якоби.

— Ну хорошо, — охотно соглашается Илья, — пусть будет тысяча восемьсот тридцать восьмой. А что было тогда известно об электричестве? Вспомни-ка наивные теории того времени о невесомых электрических жидкостях — флюидах и эфире. Лишь спустя несколько десятилетий после создания первого электрического двигателя Максвелл дал наконец математическое оформление тогдашних воззрений на электричество. А ведь практически уже существовали электромагниты, телеграф, гальванопластика, электродвигатели и генераторы тока. В сороковых годах девятнадцатого века появляются и осветительные электрические приборы.

— К чему ты это? — удивляется Андрей Петрович.

— А ты не понимаешь? Да все к тому же, что теория не всегда успевает за практикой. А что касается физической теории электричества, то она, как тебе известно, и сейчас еще не завершена. А ведь с тех пор, кроме Максвелла, Герца и Лоренца, немало потрудились над нею и Эйнштейн, и многие современные ученые. Нет, следовательно, ничего невероятного и в том, что моим эффектом уже сейчас пользуются цирковые артисты, не ожидая, когда появится его математический аппарат.

— Ну, а эти воздушные гимнасты имеют хоть какие-нибудь предохранительные средства на случай, если их подведет твой антигравитационный эффект? — допытывается Андрей Петрович. — Чем ведь черт не шутит…

— Ты об этом не беспокойся, папа. На них предохранительные лонжи, а внизу — сетка и униформисты.

Митрофан Холопов выбрал не очень подходящее время для разговора со своим шефом — режиссером экспериментальной киностудии Аркадием Марковичем Лаврецким. Режиссер сегодня явно не в духе. У него не ладится что-то со съемкой сатирического фильма об абстракционистах. Он показывал вчера отснятые куски кинокритику, с мнением которого очень считается художественный совет, и тот не порадовал его похвалой.