Андрэ Нортон - Янус - Суд на Янусе. Победа на Янусе. Тайна затерянной расы

Однако это нетерпение сменилось совсем другим чувством, когда он вошел в прореженную полосу, где поселенцы начали войну с диким лесом. Обломанные ветви, увядшие листья… Ноздри Нейла задвигались с отвращением, он зажмурился, не замечая этого. Запах смерти, разложения возник там, где его не должно быть. И еще один противный запах — запах чужой жизни.

Этот запах привел его к вырубке.

Когда Нейл, наконец, продрался сквозь искалеченные кусты, его ноги были сплошь расцарапаны и изрезаны.

И вот он на краю поля, где невыкорчеванные пни еще стояли, как безобразные следы смерти, напавшей на них несколько дней назад. Нейл зарычал, увидев это разорение; ему расхотелось идти дальше по открытому месту.

Вдали показались светящиеся точки. Его прищуренный взгляд остановился на них. Вероятно, это участок Козберга. Можно ли рискнуть подойти ближе? Придется. Он человек, а там были люди. Если он увидит их, поговорит с ними, то поймет, что глаза его обманули там, в водном зеркале, что он вовсе не такой, каким себя увидел.

Хотя это желание гнало Нейла вперед, он не пошел открыто не столько потому, что понимал, к чему это может привести, а скорее инстинктивно, и этот инстинкт был совершенно незнаком Нейлу Ренфо. Он шел бесшумно, ставя ноги с бесконечной осторожностью, и перебегал, согнувшись, от одно укрытия к другому — глубокая разведка во владениях врага.

Зловоние по-прежнему было тяжело для его носа, оно вызывало тошноту и усиливалось по мере приближения к усадьбе. Он был еще в поле, когда тишину прорезал лай собак! Это был их военный клич. Каким-то образом Нейл знал, — будто не собаки лаяли, а люди стреляли и кричали, — что он, Нейл, являлся дичью. Значит, он в свое время правильно догадался — четвероногих охотников на участках держали, чтобы ловить сбежавших рабочих.

Но Нейл вспомнил также и другой обычай Козберга: ночью собак в поле не выпускали, поскольку они могли увлечься охотой, убежать в лес и не вернуться. По ночам собаки охраняли усадьбу, плотно огороженную стеной.

Да, это были владения Козберга. Нейл узнал очертания главного дома, вырисовывающегося в ночном небе. Там было одно место, где ловкий человек мог влезть на внешнюю стенку и заглянуть в окно верхнего этажа, не опускаясь во двор. Нейл должен был это сделать. Зачем? Этого он не мог себе объяснить.

Вздрагивая от собачьего лая, он бежал зигзагами от тени к тени, пока его рука не уперлась в стену дома. Он прыгнул так, как никогда не смог бы прыгнуть Нейл Ренфо.

Убежища делались из срубленных деревьев. Неужели люди не понимали, что деревья могли бы жить и радоваться не приносящим смерть жильцам? Нет, эта порода обязательно должна убивать, пользоваться мертвыми, наваливать их вокруг себя до тех пор, пока от их берлоги не понесет вонью разложения, как из норы хищного калкрока!

Вонь была столь сильна, что он почти не мог ее переносить — его желудок протестовал. Нейл скорчился перед открытым окном и заглянул в освещенную комнату. Он содрогнулся и чуть не потерял равновесие. Там… там существо, даже два! Это были чудовища, причем не менее ужасные, чем запах их мертвых логовищ!

«Это люди, — долбила малая часть его мозга. — Это — младший Козберг и женщина».

Чудовища! Отвратительно волосатые, как животные, отталкивающие от себя не только телом, но и разумом. Разглядывая их, Нейл мог теперь, сам не понимая как, видеть их несчастные мысли, их ограниченность, и обе части его собственного разума безжалостно отталкивали непрошеное знание.

Женщина повернула голову и случайно бросила взгляд в окно. Рот ее исказился в истошном крике, пронзительном и бессмысленном.

Нейл соскочил со стены и легко приземлился на ноги. Женщина увидела его как раз в тот момент, когда его уже не человеческое лицо еще более исказилось от болезненной мысли, что эта раса теперь ему чужда. Он бежал от вони мертвых деревьев и от тех созданий, что делали в них свои логовища. Он держал путь к лесу, к его чистым убежищам.

Но его злоключения на этом не кончились. Час спустя он лежал усталый, задыхающийся, все еще слыша остервенелый лай собак. Жители участка пустили свору по его следу. Его спасло только то, что они держали собак на поводках. Однако, судя по звукам, они не пошли дальше расчищенного места. Может, решили дождаться утра? А что, если они преодолеют свою ненависть к лесу и либо пойдут по его следу, либо спустят собак с поводков? Не лучше ли уйти в лесные глубины? Уйти дальше и оставить свое племя… Его племя?