Майкл Суэнвик - Периодическая таблица научной фантастики

Межвременные агенты любят назначать встречи во времена знаменитых бедствий. Это связано с личностным фактором. Иначе они просто не верят, что ты запомнишь дату.

Именно поэтому я встретился с Иваном на базе воздушного флота в Лэйкхерсте в тот самый день, когда «Гинденбург» должен был исчезнуть в пламени.

Мы были в кабинете командующего офицера – не думайте, что это было просто устроить, – когда он подал свой рапорт:

– Герр Эйденбенц не прислушался бы к увещеваниям. Поэтому я оставил свой портфель под его диваном и сделал анонимный звонок в гестапо. Он умер во время допроса через три дня, – Иван ослепительно ухмыльнулся. – Никакой атомной бомбы для Дядюшки Адольфа.

– Прекрасная работа, – сам я еврей, и если бы это зависело от меня, Гитлер был бы удушен при рождении. Но мы уже пытались однажды, а сделали только хуже. Теперь мы полагаемся на таких людей, как Иван, талантов, рождающихся единицами на миллионы, способных запомнить множественные прошлые, и таким образом ведущих события к желаемому будущему.

– Давай выпьем.

Я налил нам понемногу командирского бурбона. Через окно я мог наблюдать за гигантским дирижаблем, таким большим и спокойным, с медленной грацией движущимся к причальной башне. Мурашки ползали у меня по телу, когда я думал о том, как много людей должно было погибнуть.

Мы чокнулись бокалами.

– Бедный Эйденбенц, – сказал я. – Разве тебя не волнует вся та боль, которую мы причиняем таким же невиновным, как он?

– Ты что, чокнулся? Я заставляю крутиться колеса истории. Это словно быть богом! – он указал в сторону дирижабля. – Вы, людишки, различимы для меня не более, чем такое же скопище атомов водорода. Вы носитесь вокруг и неистово врезаетесь друг в друга, а как в результате каждый из вас влияет на курс дирижабля? Что касается меня, то я могу делать все, что только захочу, и кто сможет меня остановить? Вы даже не сможете сказать, что я сотворил. Вы забываете и думаете, что так и было всегда.

Он вынул карманный детонатор и ударил по кнопке. Снаружи мгновенно зазвучали вопли сигнала тревоги.

– Вы даже забыли, что я сделал ЭТО.

Пламя пылающего «Гинденбурга» отбрасывало дьявольское сияние на его черты. Он улыбнулся.

– Ох уж это человечество, – пробормотал он.

Представьте, что ваша бабушка – Дежа Торис, Принцесса Гелиума! Ее подобия, вырезанные из мрамора, с шарообразными грудями и всем прочим, в этом легендарном городе расставлены повсюду. Неудивительно, что Джэйн Картер подалась в панки.

Однажды утром она очнулась от пьяного сна, чтобы обнаружить перед собой четырехрукого огра, бьющегося лбом об пол. Его помятые доспехи позволили идентифицировать его как члена Имперской Стражи.

– Зверолюди вторглись в столицу! – взвыл он. – Ты должна освободить свой народ, о принцесса!

– Почему я? – нечетко спросила она. – Почему не кто-нибудь другой, кому не похрену?

Но кровь заговорит. Следующим событием, которое она осознала, было ее облачение в бабушкины ремни и нагрудник, осуществленное верными приверженцами старого режима, а затем она поняла, что сражается на перилах с мечом в одной руке и лучевой пушкой в другой.

Поскольку она была чертовски пьяна, у нее не возникло и мысли о личной безопасности.

– Чё за дела, пирсинга раньше не видал? – сказала она ошеломленному воину, отбрасывая его в сторону. – Это называется ИРОКЕЗ! – крикнула она на другого и прошила его насквозь.

Граждане, находившиеся недостаточно близко, чтобы учуять ее дыхание, были воодушевлены и возносили руки.

У Зверолюдей не было ни единого шанса.

Так и получилось, что Джэйн Картер против собственной воли оказалась на Имперском троне, с едва одетыми самцами, припадающими к ней с обоих сторон, целующими и ласкающими ее икры. Тысяча слуг спешила исполнить каждое ее приказание. Она была уважаема, почитаема, обожаема. В ее честь воздвигались статуи.

От нее не ускользнула ирония служившейся ситуации.

Бог сидел в углу, хныча. Его серафим мягко пытался уговорить Его (Бога нельзя заставить сделать что-нибудь, чего Он делать не хочет, поэтому Его нужно уговаривать) принять свой литий. Он нуждался в пяти гигатоннах в день просто для того, чтобы функционировать.

Двойственное расстройство Большого Парня – это наиохраняемейший секрет всего Бытия. Каждый знает, как в приступе мании он сотворил Небеса и Землю в какие-то шесть дней. Каждый знает, как будучи в депрессии он упал в такую топь безнадеги, что позволил тому кретинскому маленькому льстецу, Утренней Звезде, досаждать Иову, который был самым преданным Его слугой.