Орсон Кард - Игра Эндера. Голос тех, кого нет

Однажды в школе она чуть не втравила их в неприятности. Учитель истории задал написать сравнительную характеристику взглядов Локи и Демосфена, опираясь на их последние статьи. Валентина по беспечности настрочила прекрасную аналитическую работу. И ей потребовалось два часа, чтобы уговорить директора не публиковать ее эссе на том же самом канале, где начинал когда-то печататься Демосфен. Питер был в бешенстве:

— Ты пишешь совсем как Демосфен. Вы слишком похожи. Мне следовало бы убить Демосфена сейчас, ты выходишь из-под контроля.

Питер часто приходил в ярость по пустякам. Но куда больше брани ее напугало молчание. Демосфен получил приглашение занять место в Президентском Совете по Образованию Будущего. Престижная синекура. Валентина думала, что Питер обрадуется, но вышло наоборот.

— Откажись, — сказал он.

— Почему? — удивилась она. — Это будет совсем нетрудно, и они сказали, что, уважая стремление Демосфена сохранить инкогнито, будут проводить заседания по компьютерной сети. Это делает Демосфена респектабельнее и…

— …И ты счастлива, что получила приглашение раньше меня.

— Питер, но это же не ты и я. Это Демосфен и Локи. Мы их придумали, только и всего. Они не настоящие. Да и, кстати, приглашение вовсе не означает, что Демосфен им нравится больше, чем Локи. Просто Демосфена поддерживает больше народу. Ты же знаешь, что это правда. Это назначение должно польстить шовинистам и всем, кто кричит о «красной угрозе».

— Все должно быть наоборот. Это Локи должен пользоваться уважением.

— Так он и пользуется! Настоящее доверие всегда приходит позже, чем официальное признание. Питер, не злись на меня за то, что я хорошо исполняла твои распоряжения.

Но он все же дулся несколько дней, и с тех пор ей пришлось самой изобретать темы для выступлений, потому что Питер перестал говорить, о чем надо писать. Наверное, он считал, что от этого статьи Демосфена станут хуже и тот начнет терять популярность, но вышло так, что перемены к худшему никто не заметил, если она вообще была. И скорее всего Питера еще больше разозлило, что Валентина не прибежала к нему, моля о помощи. Она была Демосфеном так долго, что уже не нуждалась в подсказках.

И поскольку переписка с другими политически активными гражданами росла, она начала узнавать много нового, получать информацию, практически недоступную обычной публике. Некоторые военные, писавшие ей, иногда выдавали ей секретную информацию, сами того не желая. Они с Питером складывали кусочки мозаики и получали интересную и довольно жуткую картину деятельности стран Варшавского Договора. Русские действительно готовились к войне. К долгой, кровавой наземной войне. Демосфен не ошибался, когда заподозрил страны Варшавского Договора в заговоре против Лиги.

Итак, Демосфен обрел собственную жизнь. Время от времени, особенно сочиняя статьи, она ловила себя на том, что думает, как Демосфен. Что соглашается с позицией, которую только что тщательно сконструировала. А читая статьи Локи, иногда просто удивлялась, как это он не видит, что происходит на самом деле.

Наверное, когда носишь маску, она рано или поздно прирастает к лицу. Валентина испугалась этой мысли, обдумывала ее несколько дней, а затем использовала в статье, чтобы доказать: политиканы, уступающие русским во имя мира, обязательно кончат тем, что станут их рабами, — не смогут выйти из привычной колеи. Это был хороший удар по правящей партии, и она получила много интересных писем. И уже не боялась, что до определенной степени стала Демосфеном. Он намного умнее, чем они с Питером рассчитывали.

Графф ждал ее у ворот школы. Стоял, прислонившись к своей машине. Полковник был в штатском и здорово набрал вес за этот год. Потому она его не сразу узнала. Но он двинулся ей навстречу, и Валентина все же вспомнила его имя, прежде чем он успел представиться.

— Я не стану больше писать писем, — сказала она. — Мне и первого не следовало писать.

— Тебе не нравятся ордена?

— Не очень.

— Поехали со мной, Валентина.

— Я не сажусь в машину к незнакомым людям.

Он протянул ей бумагу. Это было разрешение, подписанное ее родителями.

— Хорошо. Куда мы едем?

— Повидать одного молодого солдата, проводящего отпуск в Гринсборо.

Она села в машину.

— Эндеру только десять, — сказала она. — А вы утверждали, что он сможет получить первый отпуск, только когда ему исполнится восемнадцать.

— Он перескочил через пару ступенек.