Екатерина Тильман - Пятое время года

– Ты сам настаивал на закрытии всего, что с ним связано, – не оборачиваясь, бросил Гуминский, – еще раньше, когда эта история только начиналась. Выходит, чувствовал возможные последствия? Так какие у тебя сейчас претензии ко мне? Честное слово, я не хочу быть следующим после Лантаса!

– Да не тронет она вас! – в полном отчаянии, уже теряя самоконтроль, выкрикнул Евгений. – Не тронет, если вы этого боитесь! Особенно теперь, когда Сэм...

– Так значит, все-таки она? Кто? – быстро переспросил Гуминский. – Антонина Горвич, я правильно понял? Точнее, некий ее информационный аналог – то самое, что позволяет убивать. Интересно, как вы узнали о нем? Экстрасенсорные способы вам недоступны, значит, есть вполне материальные возможности...

Он выжидающе посмотрел на Евгения, но тот молчал. Гуминский повысил голос:

– Миллер, мне надоело ваше упрямство! Но я не обманываю вас, говоря, что сохраню вам жизнь...

– Обманываете, – безнадежно отозвался Евгений. – Вы слишком боитесь, что я успею раньше... Господи, если бы я действительно мог это сделать!

Гуминский недобро усмехнулся.

– К счастью для меня, еще не можете! И я не собираюсь позволить вам... Все, хватит разговоров! – неожиданно прервал он себя. – Или вы начинаете рассказ, или... Вы готовы сделать выбор между своими друзьями и «бесконтактным убийцей»? Что вам дороже?!

Шеф недвусмысленно вытянул руку с пистолетом прямо к голове Валерия, и Евгений понял, что это не блеф, что сейчас раздастся выстрел...

– Хорошо, – очень тихо сказал он. – Я расскажу.

(«Никому не говори о ней пока, – отчетливо вспомнились слова Сэма, – это ее погубит, я чувствую! Вначале надо как-то привязать ее к этому миру...» Никому не говори... Впрочем, Сэм уже не узнает о его предательстве, он умер раньше своей подруги...)

– Только я не знаю точно, как ее уничтожить, – бесцветным голосом продолжал Евгений. – Может быть, уже после моего рассказа Тонечка перестанет существовать... Может быть...

Произнесенное вслух имя словно создало какую-то мощную пронзительную ауру – даже Сергей почувствовал это, хотя и не знал, о ком идет речь... Однако эсперы мгновенно поняли, что к чему. «Так вот что хотел сказать Евгений в своем письме! – вспомнил Дэн. – Теперь понятно, почему он подобрал такие цитаты...»

Но сам Евгений уже ничего не помнил и не ощущал, он с трудом цеплял одно слово за другое, тут же забывая сказанное. Он начал было описывать свою первую встречу с астралом Тонечки, сбился, начал с начала... Инга видела, что еще немного, и его снова придется откачивать. Она в отчаянии взглянула на Дэна. «Неужели нет другого выхода?! – словно говорили ее глаза. – Узнать, что она жива и тут же стать свидетелем окончательной смерти!»

Тонечка жива? Свободный астрал? Да, они слышали о таких вещах, но встречать не приходилось. Тогда она действительно «перестанет существовать» после рассказа: нет ничего проще, чем порвать астральные связи в мире реальных вещей, и нет ничего сложнее, чем их установить!

– Это призрак в замке Горвича, – в который раз повторил Евгений. – Что-то непонятное... Ее можно увидеть, только не каждому. Может быть, вы...

Ему что-то мешало смотреть, но он не осознавал, что плачет. Помимо воли Гуминский почувствовал угрызения совести, и желая заглушить их, сказал резко:

– Послушайте, Миллер, рассказывайте все, о чем догадываетесь. Подряд, без пауз и без повторов! В ваших сомнениях я разберусь сам...

Евгений безнадежно попытался продолжать, но голова совсем отказывалась работать, наваливалась опустошающая слабость. Он, забыв о наведенном пистолете, опустил руки и ухватился за перила, чтобы не упасть...

Глядя на него, Веренков почувствовал, что еще миг, и Евгений уйдет навсегда, как только что ушла Сара. И с ним исчезнет не только тайна, к которой едва только удалось прикоснуться – погибнет многолетний труд, воплощенный в самом существовании СБ, рухнет непрочный баланс в обществе... и обратный ход маятника окажется страшнее десятка «монстров»!

Нет, это невозможно! Еще не все потеряно! Веренков ощутил, как в нем словно распрямилась какая-то пружина... и вдруг осознал: это же он сам вскочил на ноги!

Он инстинктивно метнулся вперед... но Гуминский все же успел среагировать раньше. Веренков увидел совсем близко его удивленные глаза, заметил быстрое движение руки с пистолетом... И черный зрачок ствола – прямо в лицо...

...Тихий щелчок осечки был так непохож на ожидаемый всеми грохот выстрела, что в первый момент никто из стоящих на лестнице ничего не понял. Только смотрели завороженно, как Веренков с лета сбил Гуминского с ног, как тот отлетел назад и ударился о стойку, отбросив далеко в сторону руку со вторым пистолетом. Удачный момент, чтобы обезоружить его – но слишком неожиданный! И Веренков не сумел использовать предоставившегося шанса: он растерянно стоял посреди холла и тупо смотрел, как Гуминский подтягивает левую руку, как пистолет – уже другой – поднимается снова...