Ганс Доминик - Лучи смерти

— В интересах правительства было бы крайне желательно, если бы вы могли это сделать, — медленно произнес Вилльям Беккер, раскрывая папку и подвигая ее Глоссину.

Доктор кинул на нее взгляд, и сердце в нем остановилось.

Перед ним лежала корреспонденция, которую он до последних дней по радио вел с Англией. Конечно, она была шифрована, но кто-то подобрал шифр. Здесь находились телеграммы в том виде, в каком он их отправлял и получал, а рядом находился листок, раскрывавший их истинный смысл, гибельный для него. Затем шли бумаги, свидетельствовавшие о его переговорах с красными и с церковью св. Троицы. Доктор Глоссин машинально перелистывал дальше. Тут лежал доклад Мак Класса к уполномоченному американского народа Вилльяму Беккеру.

— Ваше поведение подтверждает правильность обвинения. Мы не хотели действовать не выслушав вас. Что вы можете сказать? — раздался голос Беккера.

Доктор Глоссин молчал.

— Мы приняли меры. Вы можете выйти из этой комнаты, как государственный преступник… или… как свободный гражданин… С тем, чтобы немедленно навсегда покинуть Штаты. Что вы предпочтете?

Доктор Глоссин оглянулся вокруг, как загнанный зверь. Он ожидал откуда-нибудь поддержки… помощи… по крайней мере сожаления… Но видел только неподвижные враждебные взгляды. Он ответил:

— На последнее.

Вилльям Беккер нажал кнопку.

— Генерал Коле. Доставьте господина доктора Глоссина на аэроплан.

Генерал кивнул доктору. В открывшуюся дверь видны были солдатские мундиры. Люди генерала окружили Глоссина.

Генерал Коле шел на десять шагов впереди, избегая близости изгнанника. Быстро добрался он до аэроплана и стал в сторону, в то время, как его люди следили за посадкой Глоссина. Отъезд доктора совершился иначе, чем отъезд Цируса Стонарда.

Когда дверь каюты закрылась, Эрик Трувор подошел к турбинам. Аэроплан сразу поднялся ввысь, пожирая пространство километр за километром.

Солнечный диск, наполовину скрытый горизонтом, снова показался. Ледяная пустыня простиралась под аэропланом.

Стоя у руля, Эрик Трувор видел это… Взглянув вверх, он сжал кулаки, словно грозя невидимому врагу.

Одна единственная мысль занимала его больной мозг: выше!.. все выше!..

Аэроплан все поднимался. Но он был предназначен для полетов на высоте лишь тридцати километров.

Регулятор показал Эрику Трувору, что он поднимается уже медленнее, что сила турбин уже убывает.

С его губ снова сорвался жуткий глухой смех.

— Они не могут добраться выше!.. Их власти пришел конец!.. Но я, я обладаю ею!.. Я буду подниматься пока вы, те, кто там наверху, не будете ниже меня…

Он ловко удалил заградитель от рычагов лучеиспускателя и сконцентрировал всю энергию в камерах больших турбин.

Результат этого сказался тотчас же. Турбины, работавшие вяло и неравномерно, закружились в бешеном вихре, увлекая за собой пропеллеры.

Аэроплан неудержимо поднимался. Он уже давно перешагнул предельную высоту и теперь вошел в зону полярного сияния.

Аэроплан поднимался, простор ширился. Он поднялся уже на высоту ста километров.

Выше… Еще выше… Напрасно наполнял он турбины энергией, рискуя разорвать их, напрасно бешено вращались готовые сломаться пропеллеры. Атмосфера на этой высоте была слишком разрежена, чтобы поддерживать аэроплан. Выше он не мог подняться.

От бешеного движения пропеллеров металлический корпус аэроплана гудел, как натянутая струна. Резкий звук, толчок врезался в это гудение. Эрик Трувор отступил на шаг. Алюминиевая стена возле него вогнулась, словно ее снаружи ударили камнем.

Жуткий смех Эрика Трувора смешался с шумом мотора.

— Вы грозите мне!.. Вы смеете мне грозить!.. Смеете прикасаться к моему аэроплану!.. Подождите… вы… Я сожгу вас!..

Новый треск, и новая выбоина в корпусе Р.Ф.С.I.

Металл дал трещину. Еще немного, и корпус постепенно начал становиться прозрачным. Кислород рассеялся в безвоздушном пространстве.

В третий раз образовалась выбоина.

Эрик Трувор не понимал страшной опасности, в которую так легкомысленно ринулся.

Ему чудились невидимые враги, которые хотели вырвать у него власть. Одним прыжком подскочил он к лучеиспускателю, ведя сам круги вокруг аэроплана.

Турбины, лишенные энергии, перестали работать. Машина камнем падала вниз.

— Берегись, судьба!.. Беги, судьба, я тебя сожгу!..

Эрик Трувор произнес эти слова с безумным смехом, заставляя луч шарить вокруг. Но постоянное падение аэроплана лишало его движения уверенности, делало невыполнимой и без того трудную задачу действовать лучом. Он больше не мог управлять им.