Игорь Ткаченко - Путники

-- С Днем Очищения! -- простуженным голосом приветствовал он Джурсена. -- Денек сегодня будет отменный, жаркий, мои кости не обманывают. Последний раз нас навестили, верно?

Юноша кивнул.

-- Бежит время-то, а? -- продолжал хозяин, обрадовавшись возможности поболтать. -- А ведь я помню, как вы в первый раз сюда пришли... ну точно, три года назад, в канун Прозрения, верно? Как сейчас помню, худущий, робкий, а я еще тогда смекнул: большое, думаю, будущее у этого парня. Ишь, как глаза сверкают! И ведь прав оказался!

Первый раз Джурсен пришел сюда и встретил Ларгис не в канун Прозрения, но это неважно. Теперь все неважно, все уже позади; Ларгис, годы послушничества, вечно простуженный болтливый хозяин дома свиданий, каморка под самой крышей...

Он отцепил от пояса кошелек, протянул хозяину:

-- Не буди ее, пусть спит.

Тот бодро выбрался из ниши, схватил кошелек, пересчитал монеты, пересчитал еще раз, шевеля губами, и коротенькие белесые бровки его взлетели на лоб, да так и застыли.

-- О-о! Благословенна ваша щедрая рука! -- воскликнул он. -- Я распоряжусь, чтоб не шумели, -- он вдруг гадливо хихикнул и подмигнул Джурсену: -- Конечно, пусть спит, устала, наверное. Пусть спит, разве мне жалко для такого человека?!

Он забежал вперед, семеня толстенькими ножками в стоптанных туфлях, распахнул перед Джурсеном дверь и, едва сдерживая ликование, сообщил:

-- А вчера-то вечером.,. Не слыхали, нет? Ну как же! Шуму было на всю улицу. Вот здесь, за углом, в торговых рядах, отступника уличили! Народ у нас в квартале сами знаете какой, люди обстоятельные, серьезные. Отступников этих поганых и в прежние-то времена на дух не переносили, а уж теперь... Когда стражники прибежали, он уже и не шевелился! Сами управились. -- Хозяин топнул ногой и выпятил и без того толстую нижнюю губу. -- А я так думаю, по-простому: нечего с ними цацкаться. Где уличили, там и кончать надо, на месте. Сверху, конечно, виднее, но народ, он не ошибается, он понимает, что к чему.

Джурсен, уже взявшийся за ручку двери, остановился.

-- Как же уличили его? -- спросил он.

-- Так ведь корешками он торговал любильными! -- воскликнул хозяин. -Да с покупателем, таким же, видать, мозгляком немощным, в цене не сошлись. Тот его по шее, а корешки-то возьми да и рассыпься! А тут я как раз с соседом, ну, с зеленщиком, вы знаете...

-- Ну корешки, и что? -- нетерпеливо перебил Джурсен.

-- Как что?! -- хозяин даже опешил, выжидательно уставился на Джурсена, дивясь его недогадливости. -- Корешки-то эти где растут?

-- Где?

-- За Стеной, в Запретных горах они растут, каждому известно! Значит что?

-- Что?

-- Значит, сам он ходил туда или приятели его. Отступник, значит, предатель! Переступил Стену.

-- Ничего не значит, -- сказал Джурсен. -- Я слышал, их можно хоть у себя дома в горшке выращивать, надо только знать как. Поспешил ты с соседом.

Хозяин не смутился и возразил с прежней убежденностью:

-- И пусть! Хоть на голове у себя пусть выращивает! Семена где брал? Опять там же -- в Запретных горах. Значит, ходил туда, или приятели ходили, или хотел пойти, это все равно. Предатель, значит, нашего общего дела.

Джурсен промолчал. Хозяин истолковал его молчание по-своему, придвинулся и доверительно проговорил:

-- Очень вы еще молоды, господин послушник, а я жизнь прожил, хвала святому Данда. Я вот что вам скажу: те, которые делают худое, их за руку поймать можно. А вот те, которые худое думают, -- тех за руку не поймаешь, они-то и есть самые страшные отступники. Ошиблись, что ж, может, и ошиблись. Но лучше десять раз ошибиться, чем одного настоящего отступника упустить. И ведь до чего страшные люди! Бьют их, пытают, а они все равно! Не пойму я их, господин послушник, и не понимал никогда. Если Стена построена, значит, о Запретных горах и думать не смей. Простора они не чувствуют, видите ли, свободы. Каменный обруч им мешает. А чего им надо? Хорошо нам здесь или не очень -- здесь наш дом, здесь живем и жить будем до самой смерти. И дети наши тоже здесь жить будут. Зачем идти куда-то? Не пойму. Это ж не только сделать, но и подумать страшно -- идти в Запретные горы; из дома: они потому и Запретные, что нельзя. Ребенок и тот поймет -- нельзя. А эти... Одно слово -- отступники. Ничего для них святого. Сказано же в Первой Заповеди у святого Гауранга: "Здесь наш дом"...

Джурсен одобрительно покивал.

-- И самые опасные -- это не те, которые делают, а те, которые только хотят сделать? -- задумчиво проговорил он. -- Ну что ж, спасибо за урок.

-- Мы что, у нас умишко хоть и маленький, а..,