Генри Каттнер: Последняя цитадель Земли. (Сборник)

И тогда, и позже в Кэтрин Мур странным образом мирно уживались две личности, равно — хотя и по-разному — привлекательные. Форрест Эккерман, ее близкий друг на протяжении десятилетий, одно время — агент и единожды — соавтор, вспоминал: «Екатерина Великая, королева журнала «Уийрд Тэйлз», была едина в двух лицах: строгая, вечно погруженная в себя и несущая на себе печать загадки зрелая женщина, и — милая, обезоруживающе открытая девушка-подросток»...

Но беззаботная студенческая пора закончилась — и быстрее, чем можно было ожидать. Разразившийся в Америке Великий Кризис многих поставил перед необходимостью пересмотреть жизненные планы: первоочередной становилась задача зарабатывания денег.

Кэтрин вынуждена была оставить колледж, не проучившись и двух лет, и в поисках работы счастливо набрела на местный индианаполисский банк (точнее — трастовую компанию) Флетчера, где для начала получила место секретарши. Вероятно, тогда никому и в голову не пришло бы, что не пройдет и десяти лет, и малозаметный рядовой клерк займет кабинет президента компании! Да не просто клерк, а женщина, что в довоенной, «дофеминистской» Америке было редкой диковинкой.

Однако счастливым ее приход в банк стал вовсе не потому, что девушка сделала блестящую служебную карьеру. Как раз наоборот — ее подлинным счастьем оказалась предоставленная возможность не зацикливаться на карьере с утра до ночи! В конце каждого рабочего дня, стоило только прозвенеть звонку, она, как аккуратная и исполнительная секретарша, складывала все бумаги в стол, запирала кабинет и удалялась на внутреннюю балюстраду, опоясывающую второй этаж здания, где находился банк. И там, удобно расположившись в плетеном кресле за столиком, в тишине и покое писала.

Притом писала такое, что менее всего можно было ожидать от строгой и суховатой банковской служащей.

Кэтрин Мур писала фантастику. Про бравого космического рейнджера со стальным взглядом и стальными же кулаками, и про очаровавшую его марсианскую красавицу, которую он вызволил из плена, и про ее страшное превращение в чудовище наподобие Медузы Горгоны из древнегреческих мифов. Одним словом, на страницах ее блокнота рождалась Шамбло...

Впрочем, название первого и, вероятно, лучшего из сольных рассказов Мур появится позже. А вообще сочиняла она, насколько помнила, с тех самых пор, как начала говорить.

«Помню, что без конца рассказывала долгие и маловразумительные истории буквально каждому, кто оказывался у меня на пути. А выучившись писать, немедленно записала все, что насочиняла раньше,— и с тех пор уже не порываю с этим занятием... С детства меня усадили на диету, состоявшую из греческой мифологии, сказок о Стране Оз и Эдгара Райса Берроуза. Так что иного варианта судьбы, кроме того, что выпал на мою долю, я и представить себе не могу. Мои подростковые амбиции не смущало то, что обо всем, о чем я писала, раньше рассказали другие: я сочиняла истории про ковбоев и королей, робин гудов, ланселотов и тарзанов, только замаскированных под другими именами... Так продолжалось годы и годы, пока, наконец, в один дождливый полдень 1931 года я не поддалась искушению и не купила номер журнала под названием «Эмейзинг Сториз». На обложке его какие-то шестирукие люди бились меж собой насмерть — и с того момента я обратилась в истинную веру. Перед моим восхищенным взором внезапно открылась целая литературная страна, и овладевшему мною зуду писать — так же, о том же — невозможно было противостоять».

В фантастическую литературу Кэтрин Мур вошла стремительно и уверенно, как в родной дом.

Живая история ранней американской фантастики, Сэм Московии, вспоминает, как редактор ведущего тогда журнала «Уийрд Тэйлз», специализировавшегося на «ужастиках», после знакомства с очередной порцией самотека был совершенно потрясен одним рассказом. Назывался он «Шамбло», а подписан был никому не известной фамилией — Мур; по заменявшим имя инициалам невозможно было определить пол автора-новичка. Тирада редактора вошла в историю: «Боже всемогущий! Кто-нибудь слыхал об этом К. Л. Муре?

Не важно, он это, или она, или оно, но, говорю вам, это колоссально!» День получения рукописи в редакции был даже объявлен «днем Мура»...

Рассказ был напечатан в ноябрьском номере журнала за 1933 год и вызвал бурю восторгов. А вскоре после публикации пришел отклик от авторитета, в том журнале особенно уважаемого,— самого Лавкрафта. Некоронованный король литературы «ужасов» высоко оценивал дебют Мура (пол автора — даже после того, как эта тайна открылась редактору журнала,— от читателей успешно скрывали еще не один год): «Рассказ «Шамбло»,— писал Лавкрафт,— великолепен. Начало просто потрясающе, на точно выбранной нотке ужаса. Автор заглядывает в самую темную глубь неведомого: потаенное зло загадочной героини мощно захватывает читателя, и, даже когда сорваны последние маски, все равно не испытываешь разочарования. Рассказ проникнут подлинной атмосферой кошмара, ощущением надвигающейся развязки, что редко встретишь в нынешних журналах с их резвой жизнерадостной прозой в ритме стаккато и безжизненными, картонными персонажами. Единственное, что представляется мне неудачным, — так это традиционное перенесение действия на иную планету».