Джошуа Слокам: Всемирный следопыт, 1926 № 04

Уже по их движениям видно было, что они уверены в удаче, но в одно мгновение все изменилось. Фелюга, парусность которой была слишком велика, нырнула носом на гребне большой волны; через три минуты та же волна настигла «Спрей» и встряхнула ее, как игрушку. Я бросился спускать кливер, тем временем сломалась рея.

Не оглядываясь, я спрыгнул в каюту, схватил оттуда заряженную винтовку и патроны. По моему расчету пираты должны были быть со мною рядом, но, когда я огляделся, никаких пиратов вблизи не оказалось. Волна, сломавшая мою рею, снесла всю мачту у разбойников. Вдали можно было различить, как все они усиливались выловить из волн остатки своей оснастки.

Пока я все убрал и привел в порядок, стемнело, и я так устал, что не имел сил приготовить летучую рыбу, которая сама свалилась на палубу. Это показало мне, что немало трудов предстояло еще перенести во время затеянного путешествия.

На следующее утро уже не было видно ни самих пиратов, ни их земли. Только две высокие вершины виднелись в чистом утреннем воздухе, да и те скрылись в дымке, когда взошло солнце.

3-го сентября «Спрей» проходила мимо самого восточного из Канарских островов. Штиль сменился шквалом, который принес с африканского берега тучи краснобурой пыли. Пока дул ветер, воздух затуманился, и море надолго окрасилось ею. Ночью ветер повернул на север, и вода и небо очистились. «Спрей» неслась с попутным ветром, длинные валы вскидывали судно, проходя под килем, надутый грот цеплял за гребни, а сердце старого моряка радовалось такому увлекательному ходу.

Дня через два я нашел утром на палубе три летучих рыбы, а четвертая упала вниз через люк и очутилась у самой сковороды. Такой способ снабжения мне очень нравился, а самая стряпня не занимала много времени: жареная рыба, гренки с маслом, картофель, кофе с молоком, — все эти кушанья изготовляются скоро. Кроме того, на «Спрей» никогда не бывало недоразумений между экипажем и поваром, стряпня которого всегда приходилась персоналу по вкусу. Вообще, одно из крупных преимуществ моего судна состояло в том, что не могло быть и речи о ссорах или обидах.

Вскоре «Спрей» вступила в пояс пассатных ветров. Шлюпка побежала сама собою под надутыми парусами, и целыми днями я пользовался полным досугом. Я занялся главным образом чтением и описанием своего путешествия, а также исполнял необходимую работу для поддержания снастей и парусов в порядке.

Оставив за собою берега мыса Зеленого, я надолго очутился среди пустынных вод, но и во сне и наяву я всегда знал положение судна: оно как бы двигалось по карте перед моими глазами. Раз ночью, когда я сидел в каюте, окружавшая меня глубокая тишина вдруг была нарушена человеческими голосами, которые раздались совсем близко. Не умею передать, до чего я испугался: у самого борта, бок о бок со «Спрей», точно призрак, проходила на всех парусах большая барка; матросы были заняты со снастями, и меня никто не окликнул, но я слышал, как кто-то сказал, что на шлюпке огонь и что это, вероятно, рыбачья барка.

Тем временем «Спрей» вышла из области северо-восточного пассата и попала в область неправильных ветров и капризных перемен погоды.

16-го сентября «Спрей» вошла в эту ненадежную область, где ей предстояла борьба с неожиданными штормами и непредвиденными штилями; ветры северного и южного полушарий, встречаясь в этом поясе, борются между собою за преобладание и растрачивают свою силу, вращаясь по всем направлениям компаса. Такое тревожное состояние еще усиливалось неправильными волнами и круговыми течениями, а в довершение всего проливной дождь не прекращался день и ночь. Наконец, спустя десять мучительных дней, мы со «Спрей» выбрались из этой ненавистной полосы.

23-го сентября большая грузовая шхуна поравнялась со «Спрей». Капитан обменялся со мной несколькими словами, и мы расстались. Так как дно этого судна было сильно повреждено моллюсками, оно увело с собою рыб, которые следовали за «Спрей». На нем этой пищи было меньше. Рыбы всегда следуют за судами, дно которых источено. За шхуной ушел и мой приятель дельфин, сопровождавший «Спрей» более тысячи миль. Он довольствовался остатками кушанья, которые я выбрасывал за борт. Когда-то он был ранен и не мог носиться по морю в погоне за рыбой. Я привык к этому дельфину, которого я отличал по его шрамам, и мне бывало скучно, когда он отлучался.