Андрей Платонов - Всемирный следопыт, 1926 № 12

Визг достиг необычайной силы. Генрих приготовился к удару стулом по своему черепу. С вытаращенными от страха глазами прыгал он по комнате, нацеливаясь на окно. Но в комнате уже никого не было.

С улицы доносились молитвы к божеству и топотали ноги бежавших. Из печки валил дым.

— Заходи же в комнату, ты, идиот! — кричал с крыши Ганс.

Но идиот задыхался от смеха и ничего не отвечал.

— Ах, скотина, он уже там и все пожрет, как саранча, а ведь моя идея, — с этими словами Ганс грохнулся в трубу, гениально — выбрав самый кратчайший путь.

Теперь и он был похож на чернейшего духа. Бросившись к Генриху, он стукнул его по шее, рванул индюшку со сковороды, набил карманы маисовым хлебом и одним прыжком выбросился в поле.

Генрих осмотрелся, накинулся на бутылку с каким-то напитком, мармелад и маисовый пирог.

На пороге трампу скатилась под ноги собака. Это была собака из породы, водящейся только у негров. Обычно собак этих кормят ремнем и пинками. Собака схватила повиснувшего на плетне Генриха за шаровары и, в свою очередь, повисла на нем. Брюки — единственная пара — жалобно затрещали. Генрих задрожал от злобы и страха.

Нагнувшись, он свободной рукой протянул пирог собаке. Еще теплый, он показался ей вкуснее каких-то брюк, и последние были выпущены на свободу. В то время, как благодарный пес ужинал, похваливая пирог, трамп бежал уже далеко в темном поле. На разорванных брюках белел треугольник.

Под пробковым деревом удачливые охотники встретились и присели.

Из тьмы доносился дальний вой.

— Ага, трусы вернулись и избивают собаку!

— Да, на этом свете всегда бывает бит именно невинный, — ответил Ганс, вытирая покрытые жиром губы.

С портовым сторожем Джинджер-Диком случилась пренеприятная история: у него внезапно заболел живот.

Началось это в кабачке на Коммершиэл-Род, и так скоропостижно, что Сэм и Питер, его друзья и сожители, спервоначалу решили, что Дик спьяна проглотил свою трубку и оттого беспокоится.

— Что у вас там? — спросил буфетчик через стойку.

— Да, Джинджер проглотил свою трубку, — ответил Сэм.

— Ты… ты… гнусный лжец! — заорал Джинджер.

— Что же тогда? — продолжал буфетчик.

Джинджер слабо потряс головой.

— Не знаю, — пролепетал он, — сдается мне, что это от пива.

— Вон! — закричал буфетчик. — От пива? Вон сию минуту!

Джинджер встал и, покачиваясь, вышел с помощью буфетчика, напиравшего сзади. Сэм и Питер следовали поодаль. Стоны и ругательства Джинджера надрывали сердце, и выражения, в которых он отзывался о пиве, заставляли краснеть Сэма и Питера.

Они немного постояли на мостовой, дали Джинджеру отругаться, затем помогли ему влезть в трамвай, откуда через две минуты кондуктор, с помощью пассажиров, помог выйти всем троим, не выдав билетов.

— Что ж теперь делать? — спросил Сэм.

— Сунем его в канализацию и пойдем.

— Я ничего не знаю, — хныкал Джинджер, — я чувствую себя, точно с'ел коробку спичек.

— Чепуха! Просто так, живот заболел, — ответил Сэм.

— И они меня хотят бросить. Ай! Ох! Ах! — заливался Джинджер.

— Перестань хныкать! Довольно! Довольно же! Можешь ты вежливо и без богохульств ответить на вежливый вопрос?

Но Дик не мог, и они продолжали путь. Джинджер висел на Сэме и жаловался тонким голосом. Конечно, собралась толпа и стала советовать Сэму, что нужно делать с Джинджером. Один из толпы советовал дать Джинджеру хорошенько по башке, чтобы у него вся хворь вылетела. Тогда Джинджер пришел в себя и доказал, что не он нуждался в подзатыльнике, а кто-то другой. Сэм с трудом впихнул Джинджера в проезжавший кэб и спас его от полиции. Кэб покатил.

Джинджер сидел на коленях у Сэма, обняв его одной рукой за шею и выставив подметку в окно, и, когда Сэм заметил ему, что они могли бы ехать с большими удобствами, если он сядет, как подобает сидеть человеку, а не обезьяне, Джинджер согласился, обвил его шею другой рукой и выставил вторую подметку в другое окно.