Михаил Зуев-Ордынец - Всемирный следопыт, 1929 № 09

— Да, — согласился я, скромный натуралист. — Очевидно серый медведь случайно нарушил свою привычку — бродить только у горных вершин, и, что удивительнее всего, у них прекрасно налажена связь и взаимопомощь.

День — ясный как хорошо вымытое стекло. Обычно седая от туч вершина Мтиралы четко проявилась в небе темнозеленым конусом. Игнат сидит рядом со мной у открытого окна лаборатории. От безделья он ловит мух и впрыскивает им формалин. Мухи дохнут. Игнат доволен…

Хлопнула дверь. На пороге появился в более чем растрепанном виде Антон.

— Айда за мной! — говорит он, запыхавшись. — Я договорился с рыбаками. Мы выезжаем через час от мыса Бурун-Табие. На весь день баркас и снасти в нашем распоряжении… А, кстати и Игнат здесь. Поедем, Игнатушка?

— Всегда готов.

Игнат нахлобучил на голову потрепанную кепку.

— Заготавливай инструмент.

«Инструментом» Игнат называл шприцы, баулы, банки.

Море — изумруд. Небо — бирюза. Солнце — алмаз. Баркас легко разрезает грудь моря, оставляя позади свежую рану — волнистый след, сверкающий блеском солнца. Я с Игнатом гребем дружно. Сзади нас гребут двое рыбаков. Их движения профессионально равнодушны. Антон сидит рядом со старшим рыбаком у рулевого весла. У его ног торчат железные прутья.

— Антоша, — кричу я, — не думаешь ли ты железом дельфинов глушить?

Приятель смеется и машет рукой, — греби, мол, и не разговаривай.

В стороне от баркаса выпрыгивают, играя, дельфины. Гавань удаляется, превращаясь в узкую, усеянную колышками полоску. Между Зеленым мысом и Махинджуари белый дымок — мчится поезд. Игнат, не переставая грести, плюет на руки.

— Ружье дома оставил, жалко. Я бы по дельфинам пострелял.

Игнат не может пропустить равнодушно ни одно живое существо. Никогда из него не выйдет хорошего натуралиста.

— Антон, — догадался я, взглянув на железные прутья, — ты взял драгу?

— Да… греби.

Прошло два часа. Море потемнело. Блеск усилился. Гавань скрылась за горизонтом. Над морем остались вершины горных хребтов. До берега не менее пятнадцати километров. Антон махнул рукой.

— Довольно, клади весла.

Старший рыбак перешел на нос баркаса. Под его быстрыми руками замелькали, падая в воду, пробковые поплавки. Два других рыбака навязывают к низу сети грузила — небольшие камни. Мне с Игнатом осталась наименее ответственная работа — подавать сеть старшему рыбаку таким образом, чтобы не запутаться в веревках. Поплавки по очереди отплывают от баркаса. Антон медленно гребет. Оба конца сети, описав полукруг, сошлись у баркаса.

— Тяни! — скомандовал рыбак.

Четыре пары рук удвоили энергию. Сеть вышла из воды, мигая лопающимися пузырями. В крупных ячейках запутались морские ерши, мелькнула расписная красавица тригла-ласточка, забили хвостом звездочеты. К мошне прижался серебряный горбуль, и среди мелкой рыбешки вытянулось длинное полено, словно обтянутое замшей. Антон бросил весла.

— Акула… сельдевая акула!

Увертываясь от удара мускулистого хвоста, опережая Антона, я подхватил акулу под плавники.

— Берегись! — крикнул Игнат.

Я охнул и присел, поспешно засовывая ладони подмышки. На первое ощущение казалось, что проклятая рыбина покрыта не чешуей, а настоящей наждачной бумагой. Игнат укоризненно мотнул головой.

— Эх ты! Нашел чему радоваться! Я этой дряни у устья Чороха десяток тебе наловлю.

Рыбаки подтвердили заявление Игната. Сельдевая акула — обычное явление на Черном море. Путается она между стаями хамсы, селедки, мелкой кефали и другой стадной рыбы, которой и питается. Не кусается. На людей не нападает. Длина — до двух метров. Неприятность только в том случае, если провести рукой по коже, шершавой как коровий язык.

С помощью рыбаков я принялся освобождать сеть от улова. Приходилось пускать в ход всю свою ловкость, чтобы не наколоться об ядовитые спинные плавники звездочетов и драконов. Игнат закурил папироску и вдруг толкнул меня локтем.

— Посмотри-ка.

Я посмотрел. Антон стоит на корме, стараясь извлечь железные прутья из-под кормового сиденья. Мои плечи приподнялись.

— Что же тут особенного?

— Чудаки! — рассмеялся Игнат. — Ты вспомни о глубине моря и об особенностях ста метров. Будете вы своим ковшом со дна морского сероводород черпать, что ли?