Владимир Белоусов: Всемирный следопыт, 1930 № 02

Алексею показалось, что огонь приближается скорей, чем они очищают от травы степь вокруг лагеря. Через каких-нибудь десять минут пламя подойдет вплотную. Внезапно ему приходит в голову, что можно облегчить защиту от огня, если охранять только палатки. С недостроенной же станцией все равно не случится особой беды. Она вся каменная, внутри деревянных частей нет, и могут обгореть только рамы. Спотыкаясь о наваленные везде доски, Алексей бежит к станции, отдает приказание, и люди смыкаются вокруг палаток.

Из тьмы стремительно кто-то влетает в лагерь. Прежде чем люди успевают разглядеть лошадь и человека на ней, Карасев оказывается среди них. Взмыленная лошадь стоит с вытянутой шеей, смотрит в землю стеклянными глазами и быстро-быстро дышит. Одним взглядом Карасев оценивает положение. Он бежит к остальным, и сам принимается с ожесточением рвать колючую траву. Но сейчас же вскакивает на ноги, смотрит в сторону станции, и страх появляется на его лице.

— Товарищи! — кричит он. — Огонь не должен подойти к станции! Здесь мерзлота!

Вряд ли кто-нибудь соображает, какая связь между пожаром и мерзлотой. Но, видя, что инженер бежит уже, перепрыгивая через рытвины и бревна, к станции, многие кидаются за ним…

В продолжение двух часов люди мечутся в лагере, осажденном степным пожаром. Пламя пожирает степь. Оно посылает вперед разведчиков, которые ползком по осоке подбираются к палаткам и, вдруг нащупав кучу стружек или брошенный ящик, набрасываются на добычу и глотают ее. Но они сами погибают здесь же. Рабочие нападают на них с прутьями, с мешками, с ведрами песку и воды — и побеждают. В то время как одни рвут траву и вытаптывают место перед лагерем, другие бегут навстречу огню и чуть не из самой его пасти спасают то телегу, то небрежно оставленные кем-то инструменты, то бочку с машинным маслом.

Главные силы огня подошли к лагерю, когда вокруг него была уже очищена большая площадка. Огонь приблизился не спеша, в сознании своей силы, и остановился перед лагерем, насмешливо дергаясь и извиваясь. Он обжигал на расстоянии нескольких шагов, и измученные люди с воспаленными глазами, израненными пальцами, в ободранной одежде должны были отступить. Они столпились у палатки и молча устало смотрели на огонь, медленно окружавший их. Многие в изнеможении садились на землю. Казалось, лагерь был обложен десятком костров. Некоторые из них горели высоким ярким пламенем, раскидывая искры, и слышно было, как трещит в них, погибая, осока. Другие костры только вспыхивали и на время над ними взлетали большие яблоки дыма, потом огонь погасал или, превратившись в сотню маленьких красных проворных мышат, разбегался во все стороны. Позади каждого мышонка оставался черный угольный след. Воздух был накален, входил в грудь тяжело, и его нужно было как можно скорей выдыхать, потому что он обжигал легкие.

Один рабочий отделяется и бежит к огню. Его пытаются задержать, но видят, что он бежит к большой связке веревок, которая вот-вот должна загореться. Прикрыв лицо рукой, рабочий хватает веревку и оттаскивает ее прочь. На нем загорается рубаха. Он падает на землю. Подбежавшие товарищи быстро накидывают на него брезент.

Откуда-то из огня выскакивает ослепший тарбаган [1] Тарбаган — разновидность тушканчика. с опаленной шерстью. Он кидается прямо под ноги людям, потом налетает на палатку, швыряется в сторону и, обезумев от страха, бежит стремглав обратно в огонь.

Пламя пыталось было перепрыгнуть к палаткам, но вдруг задымило, зачадило и медленно-медленно поползло в сторону. Оно прошло совсем близко от насосной станции, шумно проглотив по пути кучу мусора, собралось было обойти лагерь с другой стороны, но, подталкиваемое ветром, потянулось в падь. Там оно, точно заметив впереди новую добычу, сорвалось с места и с необыкновенной быстротой скрылось за сопками.

Некоторое время по степи вспыхивали его отблески, и казалось — где-то очень далеко шла артиллерийская стрельба, звуки которой сюда не долетали. Потом стало совсем тихо. Люди кашляли и плакали от дыма. Некотрые молча расходились по палаткам. Кто-то закуривал.

Карасев вытирал платком потное лицо, и платок становился черным от сажи.

— Это хорошо, товарищи, что мы отстояли станцию, — спокойно заговорил инженер. Сегодня я убедился, что в нашем районе есть вечная мерзлота. От такого пожара она могла оттаять на значительную глубину. Размякшая земля вряд ли выдержала бы тогда тяжесть станции…