Геннадий Прашкевич: Шкатулка рыцаря (сборник)

– Потому что для поездки в Т. тебе трех дней вполне хватит. Сегодня уедешь, шестнадцатого вернешься. И прямо хоть в Марий Эл.

Шурика передернуло:

– Что это за работа – на три дня?

Роальд усмехнулся:

– Двойное убийство.

– Двойное убийство? Раскрыть двойное убийство за три дня?

– Не раскрыть. Это не твое дело. Не допустить третьего.

– Круто, – присвистнул Шурик. – А трупы чьи?

– Не торопись. Нет трупов.

– То есть как?

– А так…

В тихом, незаметном железнодорожном городке Т., ныне с головой погрузившемся в дикую рыночную экономику, объяснил Роальд, жил себе тихо и незаметно некий бульдозерист Иван Лигуша. Лигушей он был не по прозвищу, а по фамилии – получил ее по наследству. Здоровый, как бык, неприхотливый в быту Лигуша всегда и во всем был безотказен – выкопать ров, засыпать канаву, снести забор, просто помочь соседу. Жил одиноко – в частном домике, не имел жены, не имел детей, близких родственников повыбило еще в войну, соответственно не пил, не курил, не гулял, на работе рвением не отличался, правда, и не бегал от работы. Некоторое скудоумие делало его умеренным оптимистом. Да и как иначе? Потрясись в кабине бульдозера!

Но полгода назад начались с Лигушей, скажем так, странности.

Для начала он попал под машину. Не под «Запорожец», не под «Москвич», даже не под «Волгу», а под тяжело груженый КамАЗ. Крепыш от рождения, бульдозерист выжил, врачи перебрали его буквально по косточкам, только вот с памятью Лигуши приключилась какая-то чепуха: имя, домашний адрес, место работы, имена соседей помнит, а спроси его: «Иван! Ты где в отпуске был?» – он лоб наморщит и не вспомнит. «А картошку посадил?» Даже на такой вопрос он, пока в окошко на огород не глянет, не ответит. Или спросишь: «Ездил за мясом?» Предполагается, понятно, в Берёзовку. А он радуется: «А то! Рона-то как разлилась!» – «Какая Рона?» – «Ну, река». – «Там же речка Говнянка, какая Рона?» – «Ну, может». – «А мясо-то привез? Почем в Берёзовке свинина?» Лигуша посчитает в уме и выдаст: «Столько-то франков», будто Берёзовка уже отделилась от России.

Пристрастился бульдозерист бывать в кафе «Тайга» при одноименной гостинице. Раньше, до встречи с тем КамАЗом, совсем не пил, а сейчас к выпивке пристрастился – большой вес мог взять за вечер. Глаза блестящие, вроде не смотрит ни на кого, а все равно всех видит, всё понимает. Сидит, помалкивает, петрушит что-то свое, а потом прогудит какой-нибудь незнакомой, случайно оказавшейся за его столиком женщине: «Что? Опять была у Синцова?» Женщина, может, соседка по улице, иногда блондинка, иногда брюнетка, неважно, скромница или задира, в кудряшках или с затейливой прической на голове, непременно краснела. Бросала недопитый кофе и бежала от пытливого бульдозериста.

А Лигуша действительно каким-то образом чувствовал, чье мясо кошка съела.

Сядет, скажем, напротив Лигуши некий Ванька Матрос, кочегар. Винишко свое Матрос давно вылакал, в голове темно, душно, еще хочется. Сидит, думает: «Вот вмажу сейчас Лигуше!» А Иван поднимает голову и в ответ на такие его паскудные мысли выдает вслух: «Ты, мол, пока беды не случилось, пока не въехали тебе пивной кружкой в череп, пока не обмакнули дурной головой в сточную канаву, катись домой, и поскорее, и не переулками, а Зеленой улицей, а то в переулках тебе морду набьют и карманы обчистят!» И все такое прочее.

Не каждый такое терпел, но все знали: Лигуша точно говорит.

Мало ли что у него странности. Мало ли что не все помнит. Мало ли что на первомайскую демонстрацию Лигуша вышел с портретом Дарвина. Если уж Лигуша сказал: иди по Зеленой, а не переулками, то прямо по Зеленой и иди. Кто шел переулками, тех и били, и обирали, и окунали головой в сточную канаву, так что со временем Лигушины рекомендации стали приниматься беспрекословно. И если уж кто-то терял бумажник, то не в милицию такой бедняга шел время тратить, а к Лигуше: вот, дескать, жизнь не удалась!

Лигуша кивал: это ничего, это уладим!

И улаживал: указывал, что у кого искать.

Было время, когда мужики всерьез подозревали – может, Лигуша с этим ворьем в специальном сговоре? – но ничем такое не подтвердилось. В конце концов дошло до людей: дар у бульдозериста такой. Вот в газетах писали: одну доярку молнией трахнуло, так она сразу стала сквозь толстые стены видеть. А тут тяжелогруженый КамАЗ!

– Помнишь анекдот? – грубо спросил Роальд. – Мужика несли хоронить, понятно, народ простой, перепились, покойника потеряли. Он выпал на дорогу, там его в пыли грузовик переехал. Водитель, понятно, не знал, что перееханный был уже неживым, взял да сплавил труп в озеро, а там браконьеры взрывчаткой рыбу глушили. Труп всплыл. Испугались, конечно. Дело происходило в пограничной зоне, бросили несчастного на контрольно-следовую полосу, пограничники труп засекли, приняли за нарушителя и шваркнули из гранатомета. Хирург в операционной провел над нарушителем пять часов. Вышел, стянул с рук перчатки, устало выдохнул: «Жить будет!» Считай, это о Лигуше. Одна только Анечка Кошкина в городке Т., многолетняя сотрудница местной библиотеки, привечает его, остальные его побаиваются.