Станислав Лем: Exodus

Он стоял на углу и удивлялся всему, что его окружало. Вклиниваясь в поток приземистых машин, двигались большие желтые автобусы, трещали мотороллеры, яйцевидные малолитражки, размалеванные словно попугаи (чем меньше машина, тем фантастичнее краски), нагло толкались перед сверкающими серебром уличными лайнерами. Мигали огни светофоров, перекресток работал, как насос, то наполняясь крышами автомобилей, то массой людских голов, а он все смотрел и удивлялся. Его пальцы машинально вертели в кармане треугольный камушек, крупицу скалы, унесенную из тех краев, куда, как он надеялся, еще не ступала ничья нога. Ему было немного жарко в клетчатой фланелевой рубахе. Ремни доверху набитого рюкзака врезались в плечи. И башмаки, тяжелые, на ребристой резиновой подошве, были как-то не на месте среди этой вереницы ног, обутых легко и просто. Но его занимало другое. Значит, перекресток существовал все это время, шагали люди, желтые автобусы курсировали от остановки к остановке, стада машин рывком бросались на зеленый свет — все действительно шло своим чередом, хотя его и не было?

Теперь он был уже почти возмущен. Но и в этом не отдавал себе отчета, а лишь смутно чувствовал: что-то здесь не так, за всем этим кроется большая, хотя и неуловимая, не поддающаяся определению обида. Ему было девятнадцать лет, и, наблюдая, как белые фигуры полицейских в длинных плащах, дирижирующие движением, ежеминутно исчезали среди машин, глядя на людей, толпившихся у огромных витрин универсального магазина, он вдруг окончательно понял — и эта мысль огорчила его — так будет и потом, когда...

Зажмурился — улица исчезла. Открыл глаза — она возникла перед ним. Ему хотелось топнуть ногой о плиту тротуара, совершить нечто такое, чтобы предотвратить эту кажущуюся невероятной неизбежность.

Разумеется, это чистая случайность. В конце концов — каждому, вероятно, приходится когда-нибудь подумать об этом впервые. С ним это произошло сейчас. Он и раньше, конечно, не думал, будто пышность витрин, прекрасные женщины, автомобили, громады бетонных и алюминиевых зданий — только для него, окружают только его, ведь он не был ребенком.

Ему было девятнадцать лет, и последний раз он ел пять часов назад. Он вынул руку из кармана рабочих брюк, проверив при этом, не выпал ли камень, и ощупал верхний маленький кармашек, туго набитый мелочью.

Пройдя сквозь заслон теплого воздуха, он очутился в универсальном магазине — странное явление, с тяжелым горбом рюкзака, но толпа ничему не удивлялась. Войди он на руках, на него бы тоже не обратили внимания. Он пробрался между столами, заваленными грудами белья, прошел через овальную дверь в стеклянной стене и попал в закусочную. Он попробовал протиснуться в проход между барьером и прилавком, с которого брали на подносы еду, но за что-то зацепился своим слишком широким рюкзаком. Пришлось попятиться назад и положить рюкзак под вешалку. Взяв гороховый суп с колбасой, он присел к свободному столику, придвинул к себе корзинку с хлебом. Хлеб был бесплатный.

Блондинка в голубом свитере с короткими рукавами (не переставая жевать, он быстро оценил взглядом ее ноги, лицо, руки, особенно руки), осторожно неся тарелку (risotto [2] Risotto ( итал. ) — рисовая каша на мясном бульоне. — дешевка), замедлила шаг, ища глазами место. Он откусил пол-ломтя и, старательно заедая хлеб гороховым супом, еще раз вскинул глаза. Красивая.

Было похоже, что она сядет за его столик, но в последнюю минуту освободилось место у стены. Когда она проходила мимо, он, чтобы составить о ней полное представление, наклонился, икры ее ног и розовые пятки, выглядывавшие из белых туфелек, мелькнули среди ножек стульев.

Он снова уставился в тарелку.

Посетителей было очень много, некоторых он знал в лицо — они обедали здесь постоянно. Кто-то остановился возле его столика, так близко, что пришлось бы задрать голову, чтобы увидеть лицо подошедшего человека. Он и не думал этого делать. Если ждет разрешения сесть рядом, пусть спросит. Мужчина — видны были лишь его брюки: на одной штанине заглажены две складки, ботинки — приличные, модные — не двигался с места.

«Ищет чего-то?» — подумал он. Невольно стал есть быстрее. Кто знает, чем это кончится; а гороховый суп в общем отличный. Он проглотил последний кусок колбасы, хотя собирался оставить его напоследок, и сунул ногу под стул.