Клиффорд Саймак - Зачем их звать обратно с небес?

Раньше была вера, вздохнул Найт. Слепая, неосознанная вера.

Четки достались ему от предков, прошли сквозь поколения, и он припомнил связанную с ними историю – какая-то его пробабка жившая в маленькой европейской деревеньке, как-то отправилась в церковь. Внезапно хлынул ливень. Укрывшись от дождя в первом попавшемся доме, она кинула четки на двор, повелев дождю перестать. И дождь прекратился, и выглянуло солнце. До самой смерти она была убеждена, что именно четки прекратили ливень. И все остальные – после ее смерти – пересказывали эту историю, искренне веря в ее истинность.

Конечно, опять вздохнул Найт, это только красивая выдумка, но все же… Ему бы хоть часть такой веры, и он помог бы приходившему, единственному из тысяч, кому потребовалась вера.

Почему же он один ощутил необходимость в истинной вере? Какой психический механизм, какое чувство побудило его?

Он попытался вспомнить лицо этого человека: чуть расширенные от страха глаза, копна буйных волос, выступающие скулы. Лицо вроде бы знакомое, или настолько обычное, что кажется знакомым?

Да нет же! Вот оно – глядит на него с первой полосы сегодняшней газеты.

У человека, простонал Найт, чьи надежды он обманул, на всем свете не осталось ничего, кроме веры!

Этот человек, ушедший от него без ничего, потерявший последнюю надежду – а он, несомненно, утратил ее – был не кто иной, как Фрэнклин Чэпмэн.

Резким движением Фрост распахнул дверь, ожидая увидеть там кого угодно.

На пороге стояла женщина, на вид спокойная и уравновешенная, ее волосы тускло блестели в слабом свете лампочки.

– Мистер Фрост? – осведомилась она.

От удивления или, скорее, от облегчения Фрост затряс головой.

– Да, – сказал он. – Войдите.

Женщина переступила порог.

– Надеюсь, – произнесла она, – я не отниму у вас много времени. Меня зовут Энн Харрисон, я адвокат.

– Энн Харрисон, – повторил Фрост. – Рад познакомиться. Это вы…

– Да, это я, – кивнула она. – Я защищала Фрэнклина Чэпмэна.

– Я видел фотографии в газете. Мог бы сразу узнать.

– Мистер Фрост, – взглянула на него женщина. – Буду с вами откровенна. Мне следовало вам позвонить, но я не была уверена, захотите ли вы со мной встретиться. Поэтому решила прийти. Надеюсь, вы меня не выставите.

– Что вы, – опешил Фрост. – Почему? Садитесь, пожалуйста.

Она села в кресло, где только что сидел Фрост.

Красивая, разглядывал ее хозяин, но в ее красоте кроется сила. Благородная твердость.

– Мне нужна ваша помощь, – начала Энн.

Фрост подошел к другому креслу, сел, но не торопился с ответом.

– Я не вполне понимаю, о чем речь, – ответил он наконец.

– Мне сказали, что вы человек, с которым можно разговаривать.

– Кто сказал?

– Не важно, – она покачала головой. – Говорят. Вы меня выслушаете?

– Естественно. Как иначе я смогу помочь?

– Да, конечно, – вздохнула она. – Это касается Чэпмэна.

– Вы сделали для него все, что могли, – заметил Фрост. – Ничто не говорило в его пользу.

– В том-то и дело, – кивнула она. – Может быть, кто-то смог бы сделать и больше, но не я. Несправедливо все это.

– Но законно, – пожал плечами Фрост.

– Да, конечно. И я живу законом, точнее – обязана жить. Но юрист должен различать закон и справедливость, это не всегда одно и то же. Лишать человека права на вторую жизнь нельзя. Да, по независящим от него обстоятельствам, Чэпмэн опоздал и умершая потеряла свой шанс. Но почему он тоже должен быть лишен этого шанса? Это закон джунглей: око за око, зуб за зуб. Но мы же разумны, мы цивилизованы. Разве не существует милосердия? Разве нет сострадания? Неужели мы вернулись к первобытным нравам?

– Мы живем в промежутке, – потер лоб Фрост. – Мы на полпути между старым образом жизни и ее новыми условиями. Старые правила не применимы, а применять новые – рано. Поэтому потребовалось создать законы переходного периода, и среди них главенствующий новые поколения обязаны заботиться о поколениях ушедших так, чтобы под угрозой не оказался план оживления. Если эта гарантия будет нарушена хотя бы однажды, мы подорвем доверие к себе. Поэтому необходим кодекс, предусматривающий самое строгое наказание нарушителям.

– Было бы лучше, – произнесла Харрисон, – если бы Чэпмэна допросили под наркозом. Я предлагала, даже настаивала, но он отказался. Есть люди, которые не могут выставлять свою жизнь на публичное разбирательство даже себе во вред. В некоторых случаях такая проверка обязательна – при измене, например. А в этом – нет. Лучше бы его проверили…