Владимир Григорьев - Звёздная гавань

На цыпочках, чтобы не разбудить соседей, Фид вышел в коридор, проехал в капсуле подъемника до первого этажа и попал в сквер. Было душно. Он и сам не знал, куда идет. Душа требовала широты, простора. Он понимал, что такого места ему не найти, но все шагал по каменным плитам, устилавшим улицы спящего округа Вау 35/12.

Под утро он добрался до рощи. В пору Покорения Природы (так именовалось это время велеречивыми администраторами) унетяне оставили от каждого леса такие вот рощицы, как память о дикой растительности, некогда покрывавшей планету. И теперь Фид искал успокоения на этом клочке побежденной природы.

Тесен мир. Нет ни пяди свободной земли. «Но где-то должен быть простор, который может дать утешение душе, — думал ученый. — Пусть даже не будет света. Ощущение простора необходимо человеку! Без этого невозможно… Неужели я брежу? Глупец… Это сказывается бессонница. Я мечтаю о мираже…»

Глаза его воспалились, в горле пересохло. Ему казалось, что стеклянные громады зданий, переливающиеся под первыми лучами солнца, наступают на крохотную рощу и вот-вот сомкнутся…

Фид вошел под сень деревьев. Сначала он шагал по вытоптанной глинистой тропинке, затем ступил на покрытую нежной травой сырую землю. Машинально, сам того не замечая, Фид срывал листья с деревьев, щипал травку и задумчиво жевал зелень.

Поднялся легкий ветерок, и Фид вдруг ощутил знакомый запах — затхлый и приторный запах Приюта. Ему ли было не знать его: ведь он долго возглавлял Комиссию по водворению провинившихся ученых. Он часто бывал в Приюте содержавшиеся здесь лишались возможности заниматься наукой за тот ущерб, который они нанесли обществу своими ошибочными гипотезами или проектами… Трижды в день их подключают к источнику физиологического раствора. Иногда питания не положено. Одинаковые балахоны. Гладко выбритые лбы — знак отверженности. Теперь Фиду предстоит занять лежак в Приюте — вот цена его ошибки в расчетах… Но откуда здесь этот запах? Он встревоженно озирается, но ничего не видит, кроме корявых стволов листвы. Сделав несколько шагов, останавливается: пара горящих глаз воззрилась на него из сплетения ветвей. Фид сразу узнает этот взгляд: «Ты Пим?!» Грузное тело обрушивается на землю, и узник Приюта, путаясь в полах нелепого балахона, бежит прочь. «Стой, Пим! Я не собираюсь причинить тебе зла!» — кричит Фид и бросается вслед за беглецом. Он скоро настигает своего бывшего коллегу питание в Приюте явно не способствует упражнениям в беге. Пим в испуге закрывает бритый лоб руками, кожа его покрывается фиолетовыми пятнами. «Как ты попал сюда?» — спрашивает Фид. Молчание. Оба долго смотрят друг другу в глаза.

Фид вспоминает: это ведь он первым потребовал, чтобы Пима отправили в Приют. Нет, он не сожалеет о своем тогдашнем решении. Пим давно должен был быть направлен в заключение. По его вине высохло большое озеро. Когда стало известно, что уровень воды в нем из года в год падает, перед унетянами возникла дилемма: сохранить озеро, невзирая на большие расходы по его спасению, или отказаться от вмешательства, предоставить водоем собственной несчастной судьбе. Выгоды первого решения проблемы не покрывали бы и половины расходов. Конечно, и во втором случае не избежать бы убытков. Однако предполагаемая прибыль от освоения дна высохшего озера в будущем должна была превзойти их. Пим встал на защиту второго решения. Он представил убедительные расчеты, обещавшие прибыль, и рекомендовал не дожидаться естественного высыхания озера, а «помочь» ему. Приступили к осушению, и через короткое время по дну можно стало ходить. Поначалу выгоды были немалые — появилась новая территория для застройки. Пиму вручили награду, его имя то и дело мелькало в речах администраторов. И только по прошествии многих лет унетяне убедились, что осушением озера был нанесен непоправимый ущерб природе, резко изменился климат большого района, пострадала экономика. Общие потери оказались в итоге огромны. И тогда Комиссия постановила: Пим лишается всех знаков признания и заключается в Приют.

Ученый повернул обратно. Выйдя из рощи, он увидел знакомую фигуру у входа в его дом. Сердце Фида учащенно забилось, но он продолжал спокойно шагать, словно ничего не случилось. Когда взгляды их встретились, он сказал только:

— Прошло двадцать два года, Ниг…

— Фид! — Ниг обнял постаревшего друга.

— Я действительно ошибся? — сдавленным голосом спросил Фид.

— Сейчас трудно сказать наверняка.