Клиффорд Саймак - Почти как люди

И тут я понял то, о чем мне следовало бы догадаться с самого начала. От Беннета пахло так вовсе не потому, что он пользовался каким-то лосьоном для бритья, а наоборот – потому что он им не пользовался. Это был его собственный запах, запах, присущий такого рода организмам.

Прикурив, девушка откинулась назад и сделала первую затяжку. Потом очень изящно выпустила дым из ноздрей.

Я отдал ей зажигалку, и она небрежно бросила ее в сумочку,

– Благодарю вас, сэр, – произнесла она.

Бармен поставил перед ней на стойку коктейль. Напиток выглядел очаровательно, его очень украшала брошенная в бокал красная вишенка на черенке.

Я протянул бармену бумажку.

– За виски и коктейль.

– Нет, нет, сэр, – запротестовала она.

– Не огорчайте меня, – взмолился я, – Я обожаю угощать хорошеньких девушек выпивкой, такая уж у меня слабость.

Она уступила, но ледок в ее глазах до конца не растаял.

– Вы никогда в жизни не курили? – пристально разглядывая меня, спросила она.

Я отрицательно покачал головой.

– А почему? Чтобы сохранить остроту обоняния?

– Сохранить что?

– Остроту обоняния. Я подумала, что, может, по роду работы вам не мешает иметь острое обоняние.

– Я никогда не рассматривал свою работу с такой точки зрения, – сказал я, – но, пожалуй, в этом есть своя правда.

Она подняла бокал к лицу и внимательно посмотрела на меня поверх его края.

– Сэр, – спокойным, ровным голосом произнесла она, – вы не хотели бы себя продать?

Боюсь, что на этот раз я оказался не на высоте. У меня отнялся язык, и я обалдело вытаращился на нее. Ведь она и не думала шутить; она спросила это вполне серьезно, по-деловому.

– Начнем с миллиона, – продолжала она, – а там можно и поторговаться.

Я уже пришел в себя.

– Вам нужна моя душа? – поинтересовался я. – Или только тело? С душой будет чуточку подороже.

– Душу можете оставить себе, – ответила она.

– А кто же это собирается меня купить? Вы?

Она покачала головой.

– Нет. Мне вы не нужны.

– Значит, вы действуете от чьего-то имени? Быть может, от имени того, кто скупает все без разбора? Скажем, магазин, чтобы тут же его закрыть. Или целый город.

– Вы очень догадливы, – заметила она.

– Деньги – это еще не все, – заявил я. – Помимо денег, существуют и другие ценности.

– Если хотите, – сказала она, – можно обсудить какую-нибудь иную форму платежа.

Она поставила бокал на стойку и, порывшись в сумочке, протянула мне карточку.

– Если надумаете, найдете меня по этому адресу, – сказала она. – Предложение остается в силе.

Ее точно ветром сдуло с табурета, и, прежде чем я успел открыть рот или как-то задержать ее, она уже затерялась в толпе.

Бармен, проплывая мимо, заметил нетронутые напитки.

– Что, выпивка не понравилась, приятель? – спросил он.

– Нет, все нормально, – ответил я.

Я положил карточку на стойку – ока легла обратной стороной кверху. Я перевернул ее, и из-за тусклого освещения мне пришлось наклонится, чтобы прочесть, что на ней написано.

Я мог бы и не читать. Ведь я заранее знал, что там увижу. Разница была только в одной строчке. Вместо «Купля-продажа недвижимого имущества» стояло: «Мы покупаем все».

Съежившись от пронизавшего мне душу холода, я сидел, как нахохлившаяся птица, на своем высоком табурете. В баре было так сумрачно, что все вокруг словно плавало в тумане; со всех сторон до меня долетали отрывки человеческой речи, но в этих звуках почему-то было мало человеческого – скорее они напоминали невнятное урчание каких-то чудовищ или бессмысленные выкрики дегенератов. И, вкрапливаясь в этот шум, то заглушая его, то пробиваясь в щели между фразами, подобно непристойной шутке, нагло дребезжало пианино.

Я залпом выпил виски и остался сидеть там со стаканом в руке. Я хотел было заказать еще одну порцию, но бармен уже занялся другими посетителями.

Рядом со мной кто-то навалился на стойку и задел локтем бокал с коктейлем. Он опрокинулся, и жидкость растеклась по полированному дереву, как грязное масло; ножка бокала отломилась, а сам он разбился вдребезги. Вишенка откатилась к краю стойки.

– Извините, – сказал этот человек. – Какой же я растяпа! Я закажу вам другой.

– Пустяки, – успокоил я его. – Она все равно не вернется.

Я соскользнул с табурета и пошел к выходу.

Мимо ехало такси; я шагнул к краю тротуара и поднял руку.

На небе уже погасли последние отблески дня, и на улицах горели фонари. Я увидел, что часы на углу перед банком показывали почти половину седьмого. Мне следовало поторопиться – на семь у меня было назначено свидание, и Джой здорово раскипятится, если я явлюсь с опозданием.