Александр Бушков - Страна, о которой знали все

На третий этаж я влетел за три секунды. Дверь квартиры Джейн была распахнута настежь, пол устилали листы бумаги и разбросанные вещи, все было перевернуто вверх дном. Я схватил телефон и набрал номер.

— Моран слушает.

— Эл, это Грэм! — крикнул я. — Немедленно все резервные опергруппы к зданию «Глоб»! Да, моим именем. Оцепить редакцию, ищите парней из тех двух групп! Передай Дику и Логану — пусть поднимутся в здание и охраняют Джейн!

— Откуда ты знаешь? — закричал он в ответ, едва я остановился перевести дух.

— Что? — я похолодел.

— Какой там, к черту, Логан? Их обоих только что застрелили, изрешетили всю машину! У «Глеба» полно полиции. Что происходит, Патрик? Райли объявил боевую тревогу — кто-то застрелил Дорана с Крэгом, у нас перехватили профессора! Патрик, тебе немедленно нужно в управление, приказ Райли!

Я ударил по рычажку и набрал другой номер.

— Джейн Митчел слушает.

— Где ты? — крикнул я.

— Что за вопрос? У себя, разумеется.

— Кто у тебя там?

— Никого.

— Закрой дверь, запрись на ключ. Никому не открывай, только мне, слышишь?

— Патрик, ты в своем уме?

— Запри дверь! — закричал я. — Где ты сейчас стоишь?

— У окна. Там на стоянке что-то случилось, полно полиции.

«Недостроенное здание какой-то конторы против редакции», — вспомнил я и закричал:

— Немедленно отойди от окна!

— Послушай, Патрик…

Я услышал звон разбитого стекла, резкий свистящий хлопок, короткий вскрик и стук упавшей трубки, я кричал, никто мне не отвечал, и я знал, что никто не ответит. Мне не нужно было объяснять, на что способны дальнобойные винтовки с глушителями и оптическими прицелами.

«Уберите его», — равнодушно сказал Райли, и кого-то пристрелили за городом. Сколько раз я сам небрежно бросал: «Убрать его!», и мне отвечали: «Есть, сэр!»? Причем исполнителю приказа не было нужды и даже категорически запрещалось думать, в чем провинился объект, из каких соображений его следует убрать и кто он вообще такой — решало всегда начальство.

Я придумал Гванеронию настолько хорошо, что наш европейский союзник поверил и бросился хлопотать о своей доле нефти, а наш ближневосточный союзник, идя по моим стопам, выдумал гванеронс-кого резидента и палестинского агента, и опять-таки в том, что произошло, не было ничего необычного — они стреляли и подкладывали бомбы и в Париже, и в Осло, и в Бейруте, и где-то там еще.

— Мистер Грэм, ваш поспешный отъезд… — раздался голос выпускника привилегированного колледжа.

Я выстрелил, еще раз и еще. Переступил через него и вышел из разгромленной квартиры. Время, когда мы были пилотами бомбардировщиков, прошло, да и было ли такое вольготное время? Кто нам сказал, что такое время возможно?

— Все-таки ты зря пристрелил этого типа, — сказал Райли. — Ну ничего, мы все это оформим надлежащим образом, он у нас, как миленький, станет очередной жертвой коварной гванеронской разведки, свеженьким павшим за демократию героем. В квартиру уже повезли газетчиков.

— Молчи, сволочь, — сказал я, и он замолчал. — Господи, Тэд, что же мы с тобой наделали? Нас затянуло в шестерни нашей же сказки. И перемелет в порошок, понимаешь ты это или нет? Мы уже не существуем…

— Не паникуй, — сказал Райли. — Все образуется. Лучше послушай последние новости. Части Мукиели на подступах к столице. Ему выделено оружия еще на десять миллионов, и покупатель у меня есть.

— Одного не пойму, — сказал я, — этот Блен, или как его там, говорил, что они послали в Гванеронию группу офицеров связи.

— Ты думаешь, только мы с тобой такие умные? Уверен, у них творится то же самое — кто-то кропает донесения из Гванеронии на собственной даче и кладет денежки в карман, а олухи вроде покойного Бленгенторна рискуют головой. Вот что, садись-ка за отчет. Шеф требует, президент постоянно интересуется гванеронскими делами.

— Не могу, — сказал я. — Ничего не могу.

— Я все понимаю, Патрик, — сказал Райли, — но что делать, ты на службе.

— Ты связался с разведкой нашего ближневосточного союзника? — спросил я.

— Свяжусь в скором времени. Вот что, Патрик, сегодня ты свободен, поезжай и напейся. Иди в любой кабак, в любой бордель, бей стекла, твори, что душе угодно, контора все оплатит, но завтра — будь как огурчик. Работы у нас невпроворот, надвигаются решающие события, Мукиели подходит к столице, и пора подумать, как без шума прикрыть лавочку.

Он мечтательно уставился в потолок и продекламировал: