Юрген Торвальд - Кровь королей

– Он ведь родом из Германии, – сказала она. – Вы, должно быть, ошибаетесь. Он поверил моим заверениям без лишних слов. Он только проведет формальное расследование, причем в скорейшее время. Я думаю, он не такой, как вам кажется…

– Хотел бы, чтобы вы были правы… – ответил он, удивляясь и одновременно сомневаясь.

Десять минут спустя, когда во временно оборудованном реанимационном отделении он пытался вытащить из коллапса двух недавно привезенных больных, освобожденных из концентрационного лагеря, Гертрих заметил, что капитан встал у него за спиной и молча наблюдал, как один из больных пришел в себя, а другой умер.

– Ну, господин капитан, – сказал он затем холодно и резко, – я вижу, что вы хотите усугубить свою вину, и этим случаем мы тоже займемся. Расследование вопроса о других жертвах можно пока отодвинуть. Речь ведь идет только о немцах. Всем бывшим заключенным, в страданиях которых виноваты вы и вам подобные, нужна более срочная помощь…

– Никто из больных не останется без внимания, – ответил Гертрих, – когда я уйду на виллу Трутц. При любой срочной необходимости доктора Тисса и меня можно вызвать обратно, и мы вернемся в считанные минуты. Что же касается других жертв, то вам уже сообщили, что вы гоняетесь за фантазиями.

– Предоставьте мне судить об этом.

Капитан повернулся и вышел из помещения.

Гертрих оглядел двадцать бывших заключенных, находившихся в реанимационном отделении, – едва живые, вызывающие жалость, изможденные, похожие скорее на призраков, чем на людей.

«Можно понять ненависть», – думал он, пока двое санитаров выносили умершего. Но он спросил себя снова, как и днем раньше: «В чем же вина старого человека?» Когда он наклонился над другой кроватью, то услышал, как приоткрылась дверь, через которую он только что вошел. Раздался шепот:

– Господин капитан!

Это был Тисс.

– Можно попросить вас выйти поговорить на одну минуту? – спросил он.

Гертрих молча кивнул.

– Что такое? – спросил он устало.

– Я могу, – ответил Тисс, – еще раз сходить в ратушу. Санитар-сержант, по-видимому, ненавидит капитана и еще раз отведет меня к майору окольным путем. Я хочу сделать майору одно предложение…

– Какое? – спросил Гертрих.

– Я хочу предложить ему отвести к принцу вас и меня под охраной, пусть это будет хоть полроты… Преступник вы или нет – он сможет установить позднее. Во всяком случае, при этом никто не скажет, что существует риск нашего побега…

Гертрих посмотрел на Тисса с внутренним восхищением.

– Ну что же, попытайтесь, – пробормотал он и проводил Тисса взглядом, когда тот уходил. «Война уничтожила все, – думал Гертрих. – Но в этом человеке не смогла уничтожить одно – сердце».

7

Пять часов спустя, около шести часов вечера, Гертрих сидел в углу и, чувствуя все большее изнеможение, ел суп и кусок хлеба. Пять часов – долгое время. Если Тисс не придет в ближайшие минуты, начнется комендантский час и все надежды добраться сегодня до принца Вальдемара снова окажутся напрасными.

В пять минут седьмого Гертрих наконец услышал у двери шаги, напомнившие ему немного шаркающую походку Тисса, свидетельствующую о физическом истощении. Вскоре Тисс стоял перед ним.

– Завтра утром!.. – сказал он.

– Завтра утром? – Гертрих опустил голову. – Еще одно обещание?..

– Нет, это точно. Я верю майору.

– Он принял ваше предложение?

– Да, завтра в десять часов автоматчики проводят нас на виллу Трутц. Мне пришлось долго ждать. Я сделал все возможное, чтобы пройти к майору раньше, но безуспешно.

Тисс устало опустился на стул. Вдруг показалось, что усталость сильнее, чем его воля. Глазами он поймал взгляд Гертриха.

– Успеем ли мы, если придем завтра?

– Не знаю… – Гертрих встал. – Телефона нет, известий нет…

Его прервали: открылась дверь и показалось лицо санитара.

– Господин капитан, прошу вас, – сказал он – наполовину солдат, наполовину гражданский. – Умирает заключенный из концлагеря, тот, что с эндокардитом…

– Иду… – сказал Гертрих. – Сегодня он может стать вторым. И, конечно, в этом я тоже буду виноват. Теперь в Тутцинге ровно пятьдесят умерших. Всех их, за исключением одного, достали из вагонов уже мертвыми. Послезавтра их похоронят. Всем столярам в Тутцинге строжайше приказано делать гробы только для бывших заключенных концентрационных лагерей. Для немцев нельзя сколотить ни одного гроба. Если принц умрет, то его просто зароют.