Марк Каганцов - Байки о «Скорой»

Около полуночи на «скорую» является важный, хорошо одетый мужчина кавказской наружности. Благородный орлиный профиль, холеное лицо с тонкой бархатной ниточкой усов, седые виски, молодая жена. Он просит позвать «начальника». Я — старший врач смены. Подхожу. Мужчина объясняет, что он только что вернулся из командировки и требует, чтоб мы немедленно проверили, не изменяла ли ему жена в его отсутствие. Готов щедро отблагодарить. Молодая жена-красавица молча стоит за его спиной, смотрит без смущения, не опуская глаз. Мне не понятно, если она не виновата, почему согласилась прийти сюда, если виновата — тем более? Восток — дело тонкое! Я объясняю мужчине, что мы здесь этим не занимаемся.

— Чем же вы здесь занимаетесь? — недовольно ворчит он, — А кто этим занимается?

Я пожимаю плечами.

— В принципе то, что Вы требуете, называется судебно-медицинской экспертизой. Но захочет ли судмедэксперт этим заниматься, да еще в такое время?

Рекомендую ему обратиться в дежурную часть милиции. Пара уходит, громко хлопнув дверью.

Вызов в Олень-совхоз. Две пьяных ненки в национальных одеждах разбили и расцарапали друг другу лица в кровь, вырвали пучки волос.

— Не будет больше приставать к моему мужу, — говорит одна.

— Зачем он мне нужен! У него — кривой! — отвечает вторая.

— А ему из него не уток стрелять! — оскорбляется за мужа первая.

Женщины готовы сцепиться снова. С трудом их утихомириваем.

Предмет их ссоры — пьяный маленький кривоногий ненец в длинных торбасах, сидит на лавке, тупо уставившись своими узкими черными глазенками в одну точку. Из правой ноздри у него свисает ниже подбородка густая ярко зеленая сопля. Похоже, женщины ему сейчас без надобности.

Вечер. На «скорую» вбегает перепуганный азербайджанец.

— Памагытэ! Адкусылы! — вопит он и вываливает из штанов свое «сокровище».

Не откусили, лишь чуть прикусили, а шуму…

Звонит на «скорую» мужчина:

— Меня укусила собака.

Диспетчер «скорой» спрашивает:

— А собака-то здоровая?

— Да, очень большая, наверное, дог!

Женщину, как написал фельдшер в карте вызова, «избил сожитель по месту жительства». Вместе пили, а потом он ее избил. Лицо ее изменено неузнаваемо — сплошной синяк. Вместо глаз — узкие щелки. Веки не открываются из-за параорбитальных гематом — «фонарей». Так называемый симптом очков. Разбитые и распухшие нос и губы в засохшей крови. У нее тяжелая черепно-мозговая травма. Теряла сознание. Были судороги. Едва очнувшись, не узнавая окружающих, она, сплевывая разбитыми губами кровавую слюну, шепчет: «Вася, я тебя люблю!».

Мы сейчас настолько по-мартышечьи американизируемся, что даже 10 рублей у нас, видимо, в подражание вечнозеленому доллару, зеленого цвета. А ведь в народе еще жив старый синоним десятки — червонец. Нужно отметить, что художники самой устойчивой и ходовой в мире валюты не особенно изобретательны — ассигнации всех номиналов у них зимой и летом одним цветом и размером, что, наверное, не очень удобно — легко перепутать. Конечно, покупательная способность валюты, куда важнее ее эстетики, но все-таки у царских и у советских денег были установленные цвета, соответствующие номиналу, и размеры, уменьшающиеся в порядке убывания стоимости.

Вот на этой закономерности и был основан мнемонический прием запоминания эволюции кровоподтека, как бы девальвировавшегося, обесценивавшегося по мере старения.

Свежий кровоподтек — красный, как 10 рублей, затем он становится синяком — синим, как 5 рублей, затем зеленеет, как трешка, и, наконец, отцветающий становится желтым, как рубль.

Сейчас это правило годится, пожалуй, для прямо противоположной цели — чтоб по синяку вспомнить, какого цвета были прежде деньги в России.

Стоит ли все слепо перенимать у Запада?

В Воркуте, как правило, во время сильной пурги мороз ослабевает, а во время сильных морозов не бывает сильного ветра. Лишь очень редко, не чаще одного-двух раз в год, да и то не каждый год, бывают пурги 40 на 40, то есть 40 градусов мороза со скоростью ветра 40 метров в секунду. Тогда действительно творится страшное. Одна из таких страшных пург надолго запомнилась жителям Воркуты под названием «Рыжковской».

В начале февраля 1990 года прилетел в Воркуту из Москвы глава тогдашнего правительства Николай Иванович Рыжков.