Эрик Шлоссер - Нация фастфуда

Сам Майк Харпер хотел получать около 295 тыс. долл. от предложенного 30 %-ного снижения максимальной ставки налога на личные доходы {425}. Он был пилотом, а новый закон также предполагал снижение налогов на корпоративные самолеты компании. Некоторые законодатели штата назвали требования Харпера «вымогательством» {426}. Но законодательная власть предоставила льготы, боясь, что Небраска может потерять одного из самых крупных частных работодателей. Позже Харпер описал, как легко было бы перевести ConAgra в любое другое место: «Однажды в пятницу вечером мы погасим свет – щелк, щелк, щелк, – погрузимся на грузовики, и в понедельник нас уже не будет» {427}.

IBP также много выиграла от этого закона. Ее головной офис находился в Дакоте. По данным одного исследования, после изменения налогового кодекса каждое новое рабочее место в ConAgra и IBP возвращалось субсидиями налогоплательщиков в размере 13–23 тыс. долл. {428}Благодаря закону от 1987 г. в следующие 10 лет IBP не облагалась корпоративными налогами. Ее руководители платили штату налоги на прибыль не более 7 %. Несмотря на все эти финансовые послабления, в 1997 г. штаб-квартиру IBP все-таки перевели из Небраски в Южную Дакоту. В этом штате нет ни корпоративного налогообложения, ни налога на личные доходы. Роберт Питерсон, президент IBP, сказал, что переезд в Южную Дакоту был равносилен повышению зарплаты на 7 % {429}. «Этот переезд показывает, какими неблагодарными могут быть обладатели налоговых привилегий, – сообщил сенатор штата Небраска Дон Уэсли в интервью Omaha World-Herald. – Они берут все, что вы им даете, а затем, если им посулили что-то получше, оставляют вас ни с чем и идут дальше к новой цели».

IBP базировалась в Небраске с 1967 г. С самого начала компания стала производить революцию в мясной индустрии, уничтожая профсоюзы и завоевывая лидерство на безжалостном рынке. При этом IBP не стесняясь пользовалась государственными субсидиями. В 1960 г. Холмен и Андерсон запустили Iowa Beef Packers, получив ссуду в 300 тыс. долл. {430}от федерального Управления по делам малого бизнеса [95].

Ситуация изменилась не только в Грили, но и на Высоких равнинах, и везде, где находились мясокомбинаты. В таких городах, как Гарден-Сити, Гранд-Айленд и Сторм-Лейк, появились собственные сельские гетто, наркотики, нищета, беспризорники и преступность. Некоторые из самых серьезных изменений произошли в Лексингтоне, небольшом городке в трех часах езды на запад от Омахи. Лексингтон выглядит как те места, которые так любил изображать Норман Роквелл [96]: тенистые деревья, частоколы, скромные викторианские дома, уютные кресла на террасах. Но внешность обманчива.

В 1990 г. IBP открыла мясокомбинат в Лексингтоне. Годом позже в городе с населением около 7000 человек уровень преступности стал самым высоким в штате Небраска {431}. Буквально за 10 лет количество тяжких преступлений удвоилось {432}; количество случаев обращения за медицинской помощью почти удвоилось {433}. Лексингтон стал главным центром нелегального распространения наркотиков {434}, бандиты появлялись в городе и стреляли из автомобилей. Большинство белого населения Лексингтона переехало в другие места {435}, а доля латиноамериканцев выросла более чем в 10 раз, перевалив за 50 %. За городом закрепилось прозвище «Мексингтон» {436}. Кто-то произносит его нежно, а кто-то с отвращением. Он превратился в новый американский город, который видоизменился под влиянием нужд современной мясной индустрии. Проезжая мимо завода IBP в Лексингтоне с яркими детскими площадками перед входом, торговым центром Wal-Mart и скромным зданием ресторана Burger King, никогда не подумаешь, что это предприятие в ответе за все внезапные изменения, трудности и отчаяние.

В Лексингтоне я познакомился с самыми разными рабочими. Я встретил индейцев из Гватемалы, которые не говорили по-английски, да и по-испански объяснялись неважно. Они жили в темном подвале, заваленном мусором. Я познакомился с мексиканскими крестьянами, которым было непросто привыкнуть к долгой зиме в Небраске. Я говорил с рабочими, которые прежде трудились на заводе IBP в Санта-Монике. Кто-то на своей предыдущей работе собирал навоз на полях в Мексике и продавал его как удобрение. Это были малограмотные трудяги, религиозные люди, которые были готовы рисковать своим здоровьем и терпеть лишения ради благополучия своих семей.

Запах, пропитавший Лексингтон, даже хуже, чем в Грили. «У нас есть три запаха, – рассказал один житель репортеру, – горящей шерсти и крови, жира и тухлых яиц» {437}. Сероводород – газ, который исходит от тухлых яиц. Он поднимается от сточных вод завода и вызывает респираторные заболевания, головные боли, а высокий уровень его содержания в воздухе провоцирует нарушения работы нервной системы. В январе 2000 г. Министерство юстиции США возбудило иск против IBP за нарушения Закона о чистом воздухе на заводе в Дакоте, где в воздух ежедневно попадало не меньше тонны сероводорода {438}. По одному из условий заключения суда, компания IBP согласилась укрыть свои отстойники со сточными водами. «Это соглашение означает, что жители Небраски больше не будут дышать токсичными испарениями, которые выбрасывает IBP» {439}, – сказал чиновник Министерства юстиции. К 2001 г. компания IBP собиралась укрыть отстойники и в Лексингтоне.