Эдуард Басс - Команда Клапзуба

Все присутствующие мгновенно вскочили со своих мест.

— Капитан, нельзя же дать клапзубовцам утонуть! Как вы сказали? В полдень? Нет, нужно быть там раньше! Утром! Рано! На рассвете! Боже мой, выиграть 9:1 — и утонуть? «Арго» покажет себя. Мало угля? Мы заплатим!

Капитан Гриндстон с трудом успокаивал раскричавшихся пассажиров. Однако новые вопросы застряли у них в горле, ибо дверь распахнулась, и телеграфист, отдав честь, подал Гриндстону телеграмму. Капитан пробежал ее глазами, потом прочел вслух:

«Благослови вас бог за ваше решение! Вы единственная наша надежда, но поспешите, „Тимор“ застрял на гребне скалы и не может сопротивляться яростному прибою. Мы закрыли нижние трюмы, однако напор настолько велик, что пароход ночью будет разбит. Мужественные клапзубовцы работают вместе с экипажем, но мы погибнем, если помощь не придет вовремя. Все наши сигналы остаются без ответа. Откликнулся только „Арго“. Пусть провидение придаст ему крылья».

Воцарилась тишина. Ее прервал господин Скрудж.

— На какой скорости мы идем, капитан?

— При таких волнах — едва восемь миль.

— Пятьсот долларов для вдов моряков, если вы повысите скорость до десяти миль.

— Остановите бурю, господин Скрудж, и «Арго» сделает двенадцать!

— Буря бурей, а к вечеру надо быть у Ракаханга!

— Я сделаю все, что в моих силах, но раньше одиннадцати утра мы вряд ли успеем.

Капитан ушел, а пассажиры взволнованно ходили по салону.

Новость уже облетела все каюты, и большинство пассажиров, бледные как полотно, притащились в салон, чтобы принять участие в разговоре.

В четыре часа капитан попросил у господина Скруджа чек на пятьсот долларов. «Арго» шел со скоростью десять миль. В пять часов пришла новая телеграмма:

«Буря не перестает, и пробоина все расширяется. Не можем спустить шлюпки. Палуба разбита, все смыло. Торопитесь».

В двенадцать часов буря немного утихла. «Арго» повысил скорость до одиннадцати с половиной миль. Вскоре была получена еще одна телеграмма:

«Сделали попытку спустить шлюпки. Все разбились о борт „Тимора“ и скалы. Погибло четырнадцать членов экипажа. Волна за волной перекатывается через палубу, пароход раскололся на одну треть и медленно, но заметно погружается».

«Арго» телеграфировал:

«Держитесь во что бы то ни стало! Спешим к вам, утром прибудем!»

«Тимор» ответил:

«Утром будет поздно. Да спасет нас бог!»

После этого наступило зловещее молчание.

Трубы «Арго» выбрасывали миллионы искр в темную ночь. Пассажиры группами стояли на палубе. Время от времени кто-нибудь из них подходил к капитанскому мостику.

— Какая скорость, капитан?

— Двенадцать с половиной,— слышалось сверху.

— Нельзя ли увеличить?

— Боюсь, как бы не лопнули котлы.

И опять воцарялась тишина, и все с тревогой молча всматривались в темноту, которая не сулила никаких надежд.

В одиннадцать часов ночи антенны опять заработали.

«„Тимор“ раскололся почти пополам. Сбиваем плоты, которые вряд ли нас спасут. И все же мы работаем. Экипаж настроен бодро, ибо пассажиры служат нам примером. Возникло братство до гроба между экипажем и двенадцатью клапзубовцами. Да вознаградит их бог за все, что они сделали для нас в последний час».

«Арго» ответил:

«Герои тиморовцы, держитесь! Здесь буря уже прекратилась, скоро прекратится и у вас! Передайте чемпионам мира, что пассажиры и экипаж „Арго“ восхищаются ими. Делаем все, чтобы прийти вовремя. Идем со скоростью тринадцать с половиной миль в час. Держитесь до рассвета, сохраняйте мужество, бодрость и отвагу!»

Без пяти двенадцать новая телеграмма:

«„Тимор“ окончательно раскололся. Я, Самуэль Эллис, телеграфист Австрало-канадской компании, нахожусь в носовой части парохода, который уже погружается в воду. Я видел, как волна снесла плот с последней группой экипажа „Тимора“. Клапзубовцы были на корме, куда отец велел снести их багаж. Мне кажется, что эти герои рехнулись. При свете молнии я видел, как они вынимали из чемоданов разные вещи. Затем пришел конец. Все исчезло. Я один. Вода уже проникает под дверь каюты. Но разве я могу тебя оставить, мой аппарат! Ты слышишь гром, чувствуешь удары? Вода уже плещется, но в тебе, аппаратик, заключены свет и жизнь. Ты меня связываешь с людьми, которым не грозит смерть. Сме…»

Телеграфист «Арго» вскочил и широко раскрытыми глазами уставился на бумажную ленту, на которой аппарат выстукивал знаки. Но он напрасно ждал конца слова «смерть».