Джейн Фонда - Прайм-тайм. После 50 жизнь только начинается

ФИЛОСОФ И ПСИХОЛОГ ДОКТОР ДЖИН ХУСТОН РАССКАЗЫВАЕТ о нескольких изменивших ход ее жизни случайных встречах, произошедших в то время, когда она была еще девушкой:

Мои родители развелись, когда мне было четырнадцать лет, что стало для меня сильным потрясением. Опаздывая в школу, я бегом спускалась по Парк-авеню – бежала от своего горя. И однажды налетела на какого-то старика, едва не сбив его с ног. Я подхватила его, а он сказал мне с французским акцентом: «Вы что, всю жизнь собираетесь так бегать?»

Я ответила: «Да, сэр, так и собираюсь».

Он сказал: «Ну что же, bon voyage» (счастливого пути – фр .).

Я произнесла: «Bon voyage», – и побежала в школу. Неделю спустя я выгуливала своего фокстерьера Чэмпа и вновь увидела старика, который выходил из дома. Я жила в доме № 86, прямо в конце Парк-авеню, а старик жил где-то в районе дома № 84 и Парка.

Он сказал мне: «А, моя маленькая бегунья, у вас есть фокстерьер. Куда вы идете?»

«Да, сэр, я после школы вожу Чэмпа в Центральный парк. Мне просто нужно подумать».

«Можно мне иногда ходить туда вместе с вами?»

Я ответила: «Да, конечно».

«Это будет мой моцион».

Он был удивительным. Он вообще не ощущал неловкости. Границы, отделявшие его от внешнего мира, были размыты. У него была длинная французская фамилия, но он попросил меня ограничиться только ее первой частью, которую мое американское ухо воспринимало как «Мистер Тейер». Поэтому я называла его «мистер Тейер». Около полутора лет мы время от времени прогуливались вместе с ним. Он мог внезапно припасть к земле, чтобы рассмотреть гусеницу: «О, Джин, посмотрите на эту гусеницу! О, движение, изменения, метаморфозы! Джин, попробуйте почувствовать себя гусеницей. Вы можете это сделать?»

«Запросто, мистер Тейер». То есть я, четырнадцатилетняя девочка ростом около метра восьмидесяти сантиметров, с красными пятнышками на лице, ощущала себя гусеницей!

Он продолжал: «А что будет с вами, когда вы наконец превратитесь в papillon , в бабочку? Что такое бабочка, Джин?»

«Не знаю, мистер Тейер».

«Нет, вы знаете, знаете. Я знаю, что вы знаете. А теперь во что вы превращаетесь?»

«Ну, думаю, когда выросту, я облечу весь мир и, может быть, стану помогать людям».

«А! Bon, bon, bon» (хорошо, хорошо, хорошо – фр .). А потом: «О, Джин, станьте против ветра!» На выходе из Центрального парка в лицо дул сильный ветер. «О, Джин, вдохните ветер! Однажды ветер пронизал тело Иисуса Христа».

«Иисус Христос его чувствовал?»

«Да. О, Мария-Антуанетта, вот она приближается! Чингисхан, он не так приятен. Жанна д’Арк, Jeanne d’Arc! Впустите в себя Жанну д’Арк! Впустите в себя поток истории!» Мы чудесно играли с ним, разговаривая о том о сем: «Джин, посмотрите на облака, какая божественная каллиграфия на небесах!»

Он внезапно останавливался и хихикал, глядя на вас, и вы тоже хихикали, он хихикал, и вы хихикали; и еще он мог смотреть на вас и смеяться, смеяться, будто вы являли собой хаос, под которым скрывался Бог. Я шла домой и говорила матери: «Мама, я снова встретила своего старика. Когда я рядом с ним, я забываю о том, что я так ничтожна».

Однажды, когда наша совместная прогулка подходила к концу, он внезапно остановился, повернулся ко мне и сказал: «Джин, какой вопрос мучает вас больше всего?»

И я ответила: «Это касается истории, мистер Тейер, и еще судьбы. Как мы можем выбрать верный путь в жизни, чтобы в то же время не противоречить судьбе? Все мои школьные друзья твердят о водородной бомбе, и я боюсь, что не доживу до двадцати одного года. Мистер Тейер, вы всегда так говорите о будущем человеческого рода, будто у нас уже было будущее. Мне хотелось бы знать, что нужно сделать для того, чтобы это будущее обязательно наступило».