Алла Зубова - Неизвестные мгновенья их славы

В той же самой Чернавке, на тех же зеленых лугах услышал, как поют три пригожих девицы молодой паренек из соседней Хорошавки. Сестры были очень похожи: все трое среднего росточка, голубоглазые, улыбчивые, у каждой тугая русая коса.

Андриан Коновалов, которого все попросту звали Андрюшей, прислушался, что народ говорит о девушках, и удивился: и стар, и млад ими не нахвалится. Сестры все три – погодки, любую выбирай в невесты, а Андрею запала на сердце средняя – Сашенька. Как подойти к ней, как познакомиться, как подать знак, что полюбилась она ему? Робел очень. На погляд он совсем не королевич. Крепкий, плотно сбитый паренек, но невысокий и статным не назовешь. Может быть потому, что отыгралась судьба на коноваловской родне круче некуда. Напала на село моровая чёрная оспа, какой отродясь никто не помнил. Смерть безжалостной косой выкашивала целые семьи. Из коноваловской избы один за другим четыре гроба – два больших и два маленьких – отнесли на погост. Умерли родители и маленькие дети. Пятилетний Андрюша неизвестно каким чудом еле живым, но уцелел. Старший брат Павел в это время служил в армии, тем и уцелел.

Вернулся, как на пепелище. Из всего рода остались только он да малец Андрюша. Павел рослый, сильный, пытливый до всего. В армии научился разбираться в технике. Привел в порядок хозяйство. Младший братишка во всем ему помогал. Хоть и мужичок с ноготок, а взялся за соху. Весна не ждет, надо землю пахать, сеять. Идет Андрюша, упирает чапыги тонкими ручонками, а косточки-то слабые, гнутся, и ногами в борозде словно вприсядку, но идет, поворачивает черноземный пласт к солнцу, значит будет куда бросить зерно, стало быть и хлеб будет. Так и остались на всю жизнь у Андриана Иваныча руки такими, будто он ими держит в обхват большое решето, и ноги колесом, словно всю жизнь с коня не слезал.

У Сашеньки Поляковой ухажеров много. Каждый норовил чем-то привлечь ее симпатию, а согласие быть женой она дала с виду неказистому, в разговоре неречистому, в обхождении несмелому. И не потому, что у ее будущего мужа к тому времени было крепкое хозяйство и человек он работящий, а потому, что ласков он к ней был, как голубь, и всем сердцем чувствовала, что ее тихое слово всегда будет для него законом. И не ошиблась.

Старший брат Павел женился на единственной дочери богатенького красивского крестьянина, промышлявшего торговлей, поселился в доме тестя, который с большой охотой доверил ему немалые хозяйственные дела.

Андриан с молодой женой подновили добротный кирпичный пятистенок с просторными сенями из прочного цельного дуба, пристроили большое крыльцо с резными планками и столбиками. Дом оградили палисадом. Сестра Алена из ивановского имения привезла охапку саженцев разной сирени, ровнехонько обсадили изгородь. На благодатной черноземной земле они быстро пошли в рост. И стал дом Коноваловых самым красивым на деревенской улице. Особенно весной, когда буйным цветом распускались тугие гроздья. По всей Хорошавке веяло свежим сиреневым ароматом. Этот запах и я помню всю жизнь.

После непышной Верочкиной свадьбы дом Сатиных притих. У всех остался осадок от неблаговидного поступка близкого и дорогого всем человека. Событие старались не обсуждать. Время шло, и оно постепенно сглаживало неловкость семейной истории. У всех. Но не у Наташи. Внешне она будто казалась спокойной. Много играла на фортепьяно: ведь Сергей очень хвалил ее способности и был убежден, что она могла бы стать талантливой пианисткой. Девушка стала любить дальние прогулки в одиночестве. Интересовалась новыми сборниками стихов. Но только Алена, прислуживавшая в той части дома, где была Наташина спальня, слышала, как безутешно рыдала, уткнувшись в подушку, ее горемычная любимица.

Обо всем, что читатель узнает дальше, написано по моим воспоминаниям о рассказе Алены Григорьевны Кузнецовой, крестьянки села Ивановка Тамбовской губернии, родной сестры моей милой бабушки Саши.

Жаркий летний день 1940-го года. Мне девять с половиной лет. Я играю в палисаднике. Собираю тёмно-зелёные широкие листочки от сирени, скалываю их острой маленькой палочкой и делаю себе наряд: корону, ожерелье, опоясие. Бабушка моя тут же подметает веничком мелкий сор. Дедушка отправился с большой тележкой в лес выкашивать траву на полянках. Вдруг перед домом останавливаются дрожки и к нам в калитку идет бабушка Алена в нарядной сатиновой кофте, простроченной спереди мелкой строчкой и черной юбке с воланами. Тогда ведь между деревнями ни телеграфа, ни телефона не было. Гость сваливался, как снег на голову. Охают мои бабушки, обнимаются, плачут от радости, что Бог привел свидеться.