Александр Борилло - Наша йога. Теория и практика

Противопоказания к занятиям ЙОГОЙ делятся на временные и общие.

К общим противопоказаниям относятся: значительные анатомические отклонения, длительные прогрессирующие заболевания, психические заболевания, тяжёлые формы заболеваний крови, органические поражения внутренних органов, злокачественные новообразования и др.

К временным – относятся: сильная физическая усталость, отклонение от нормы температуры тела, послеоперационный период, нахождение под воздействием медицинских препаратов или сразу после мед. процедур, для женщин – критические дни; кроме того, для всех, кто находится под действием алкоголя или наркотиков.

ВОПРОС: Каковы возрастные ограничения для занятий йогой?

ОТВЕТ: Таковых не имеется.

В завершении хочу процитировать одного из классиков Йоги – Сватмараму:

«…Молодые, пожилые, престарелые, даже больные и дряхлые – все достигнут совершенства в йоге посредством постоянной практики».

А также: «Только знание йоги позволяет мыслящему человеку, дух которого умиротворён, отличать добро от зла, и умело прокладывать курс своей жизни.»(Бхагават-Гита).

Прежде, чем приступать к изучению философии йоги, разумно будет для начала, поинтересоваться вопросом: а что же это такое – философия вообще?

В 1953 году в США вышла книга одного американского философа. Его имя – Берроуз Данэм. Книга называлась «Гигант в цепях».

За несколько дней до этого Б. Данэм был вызван в Комиссию Конгресса по антиамериканской деятельности, где отказался отвечать на вопросы.

Понятно, что книга на родине философа популярности завоевать не смогла. Зато она получила заслуженное признание в Индии, а затем в СССР. Возможно ли, чтобы какие-то философские размышления были опасными для такого государства как США? «Да, возможно», – очевидно посчитали тамошние правительственные чиновники.

О чём же книга?

О многом, в том числе и о том, что каждый человек, знает он об этом или нет, является философом. Книга начинается так:

«Когда солнце клонится к закату, люди утомлённые и измученные, бредут различными тропками навстречу своему освобождению. День был тяжёлый, перемежавшийся маленькими волнениями из-за неудач и успехов: истрачено восемь часов человеческой жизни (кто знает, насколько плодотворно?) для того, чтобы приобрести средства, дающие возможность проработать ещё восемь часов.

Рядовой человек, на которого так часто ссылаются и который ни разу ещё не сказал ни слова, оказался, наконец, там, где его можно встретить, – на улице.

Он проходит мимо банка, где хранятся его деньги, причём деньги охраняют и от него самого – банк закрывается в три; мимо витрин магазинов, где сообщается о скидке на товары, но которые он всё равно не может себе купить…; мимо баров, где пьют забулдыги… Он садится в автобус, в поезд или троллейбус и через небольшой промежуток времени, воспоминание о котором не сохраняется в памяти, он прибывает домой.

Он живёт здесь если и не совсем на небесах, то по крайней мере в укрытой гавани:

здесь у него любимое устойчивое однообразие, на поддержание которого он всю жизнь тратит свои силы, здесь собрано всё, что представляет для него непосредственную ценность, здесь его скала и башня, откуда он, надёжно защищённый, смотрит на мир. Он всегда строит её, эту башню, и в фантазии и в действительности… Глядя вперёд, он может с надеждой строить догадки о том, что заработная плата повысится, что его талант будет лучше вознаграждён, и эти догадки делают устойчивым его счастье. И, кроме того, если говорить о его собственной кончине, основном изменении его сущности, – он не желает ни бури, ни ужаса, а просто хотел бы угаснуть, как гаснет свет.

Несомненно, его не всегда одолевают все эти мысли. И всё же всякий раз, когда открывается дверь, возникают неизбежные вопросы: «Они дома? Здоровы? Счастливы?». А если всё обстоит так, тогда жизнь может идти своим чередом, пока не наступит новый вечер и снова не встанут эти вопросы…

…Если только я не допустил неверного истолкования привычек домашних вечеров, то я имею право заключить, что для людей весьма естественно философствовать и что они делают это гораздо чаще, чем это себе представляют. Более того, они делают это гораздо лучше, чем они это себе представляют, именно потому, что они делают это естественно… Они просто пытаются сделать свою жизнь осмысленной – это занятие они начали ещё в колыбели. Если они скорее любители, чем профессионалы, то они любители в самом подлинном смысле, поскольку они любят понимать. Они занимаются философией в её древней традиционной форме – в виде размышления…».