Дидье Дрогба: Отдать всего себя. Моя автобиография

Учитывая то, что за восемь лет жизни во Франции я переезжал уже шесть раз, было решено, что для меня будет лучше остаться в Ване с Мишелем и Фредерикой – по крайней мере, на то время, пока родители будут обустраиваться на новом месте. В своей учебе я скатился так низко, что в школе мне сообщили, что я остаюсь на второй год. Во Франции существует такая система для тех, чей средний балл ниже установленного уровня, и для ребенка это достаточно тяжело. Ты попадаешь в обстановку, где все дети младше тебя на целый год. Твои друзья переходят в следующий класс, а ты опять вынужден с нуля продираться через тернии новых знакомств. Это действительно депрессивный опыт, подрывающий твою мотивацию.

Приняв во внимание, что мое отношение к учебе постоянно ухудшалось, дядя и тетя посовещались с родителями и решили, что смена обстановки должна пойти мне на пользу. И мы снова снялись с насиженного места, теперь уже ради переезда в Пуатье на западе Франции. Я жил с кузеном, который изучал право в местном университете. Он снимал комнату в отличном районе, вблизи красивого исторического центра города. Очевидно, предполагалось, что под его влиянием я переосмыслю свои взгляды на учебу.

Мне было 14 лет. Хотя мне нужно было заново привыкать к окружающей обстановке и повторно пройти учебный год, каким-то образом жизнь потекла уже в ином ключе. Мы хорошо поладили с кузеном, но он нередко подолгу отсутствовал (то ходил на лекции, то работал, то тусовался с друзьями), поэтому у меня оставалось достаточно много свободного времени. Я сосредоточился на учебе, результаты улучшились, и жизнь как-то сразу наладилась. Те отрицательные характеристики, которые мне давали в Ване, теперь сменились на положительные, где меня называли «мотивированным учеником» и даже «отличным учеником с сильными аналитическими способностями»!

Плохо было то, что, пообещав родителям уладить проблемы с учебой, я также поклялся отцу, что не буду целый год тратить время на футбол. Он не одобрял моего желания стать футболистом и считал, что игра отвлекает меня от учебы. Из чувства уважения к нему я действительно не играл в футбол целый год, лишь изредка пиная мяч в одиночестве. Понимаю, что это звучит невероятно, но таковы были условия нашей договоренности, и я их ни разу не нарушил.

В конце того года мой кузен закончил учебу и отправился в Кот-д’Ивуар, и только тогда я наконец-то вернулся к родителям в их дом в Левалуа – спустя почти десять лет после отъезда с родины. Когда я упоминал, что мы жили в маленькой каморке, очевидно, представляется узкая квартирка с одной комнатой в грязном доме и не самом благополучном районе. И это было именно так. Наше жилье располагалось на третьем этаже. Квартира действительно была очень маленькой – примерно десять квадратных метров. Сразу слева от входной двери у стены находился маленький чуланчик. Напротив двери стояла кровать родителей. Их немногочисленные пожитки лежали рядышком на дне различных сумок. В нескольких шагах справа от двери было некое подобие кухни. Напротив – небольшой туалет и душевая кабинка, едва отгороженная от жилого помещения. Маленький столик, служивший нам для того, чтобы перекусить и выполнить домашние задания, на ночь складывался, чтобы высвободить немного места. Единственное окно находилось рядом с кроватью. Мама только что родила младшего брата, Фредди, и он спал вместе с родителями, как и еще один из моих младших братьев, Янник (все звали его «Жуниором», или «Младшеньким»), которому было пять лет. Где спали все остальные? Даниэль, Надя, Жоэль и я расстилали мат (не матрас, чтоб было ясно) на том месте, где днем стоял стол, между дверью и кроватью родителей, и там, в тесноте, все вместе засыпали. Разумеется, временами доходило до драк за право занять побольше места. В любом случае восемь человек как-то умудрялись спать в одной комнате, ночь за ночью.

С деньгами было крайне туго. Зимой в комнате царил холод. Хорошо помню, как в пять утра ходил по улицам с отцом, помогая ему раскладывать различные брошюры по почтовым ящикам. Или как в такую же рань помогал маме на одной из ее работ, убираясь в спортивном зале. Тем не менее, невзирая на тяготы (может, потому, что я опять был со своей семьей, и, может, потому, что уже обвыкся, успокоился и заглушил в себе бунтаря), я по-прежнему успешно справлялся со школьными делами. Однажды я решился подойти к отцу и спросить его, как бы мимоходом:

– Мне бы хотелось снова заниматься спортом. Как ты на это смотришь?