Дидье Дрогба - Отдать всего себя. Моя автобиография

Когда я теперь оглядываюсь назад, то понимаю, что этот опыт, несомненно, серьезно повлиял на меня, пусть все в конечном итоге и закончилось благополучно. Переезд из родных мест, пусть и с твоего согласия, всегда оставляет след на твоем характере. Когда пятилетний мальчик покидает тех, кого он знает: маму, папу, семью, дом, – такое не может пройти для него бесследно.

Я был выкорчеван с родных мест, но никогда не забывал о своих корнях и долгое время ощущал в них острую необходимость. Как бы ни был я любим дядей и тетей во Франции, меня, как и многих людей, вынужденных начинать жизнь заново на новом месте, несомненно, поглощало чувство утраты постоянства и стабильности. Учитывая развитие событий в моей жизни в последующие десять лет, этот опыт пошел мне на пользу, помог стать тем, кто я есть сегодня: человеком, всегда желающим быть любимым, принадлежать людям и создавать вокруг себя семейную обстановку.

Первый дом моих новых «родителей» находился в Бресте. Тетя и дядя проживали в хорошей части города, но сказать, что после Абиджана я ощутил культурный шок, – значит не сказать ничего. Все вокруг было намного более серым – и при этом более спокойным! Кроме того, я оказался единственным чернокожим ребенком в классе, поэтому выделялся уже с первого дня. Но, по крайней мере, я говорил по-французски, поскольку это был мой родной язык, и мне не нужно было учить его. Тем не менее все остальное было для меня в новинку. Мне нужно было заводить новых друзей, есть непривычную еду и в целом в сжатые сроки адаптироваться к новому окружению.

В течение года дядя, игравший за «Брест», перешел в другую команду, и мы переехали в Ангулем, прекрасный провинциальный городок в 120 километрах к юго-востоку от Бордо, славящийся ежегодным фестивалем книжек-комиксов, которые весьма популярны во Франции. Переезд из уже насиженного места, необходимость устройства новой жизни, заведение новых друзей, адаптация к незнакомым условиям – все это пришлось проходить в очередной раз.

В те ранние годы я регулярно проводил игровое время вместе с учителями, потому что никто из ребят не хотел со мной играть. Я был аутсайдером и сильно отличался от остальных детей, они чувствовали это на уровне подсознания, но это был, скорее, не осознанный расизм, а отчуждение, возникавшее из-за невежества. Цвет кожи словно бы противопоставил меня им, поэтому никто не был заинтересован в том, чтобы подружиться со мной. Некоторые даже прикасались к моей коже, чтобы убедиться, что она действительно такого цвета! Они еще многого не знали о жизни, поэтому я их не виню, хотя эта ситуация повторялась всякий раз, когда приходилось менять школу. Постепенно, спустя несколько недель, жизнь налаживалась, и у меня даже появлялись друзья, но начала каждого учебного года я ожидал со страхом, потому что постоянно оказывался в статусе новенького. Каждый раз мне нужно было вставать и рассказывать о себе, и для меня это было сплошным мучением. Как и все дети, я всего лишь хотел подружиться с остальными, но требовалось время для того, чтобы барьеры между нами исчезли. А затем, стоило мне обвыкнуться и почувствовать себя уверенно, мы опять переезжали.

Моей самой большой проблемой было не завести друзей (поскольку в конце концов мне все равно удавалось добиться этого), а сохранить их. Всякий раз я сталкивался с угнетающей предсказуемостью, так как заранее знал: стоит мне только обзавестись приятелями, как скоро придется уезжать. Осознавать, что почти каждый год мне предстояло все начинать заново, было для меня достаточно тяжело.

Кроме того, вскоре я понял, что в большинстве мест, где нам доводилось жить, нас воспринимали с любопытством. Я замечал, как во время наших с дядей прогулок занавески в домах постоянно подергивались из стороны в сторону: соседи наблюдали, как мы проходили мимо. Иногда люди вообще без всякого стеснения глазели на нас и отводили взгляд лишь тогда, когда понимали, что мы смотрим на них в ответ. Пожалуй, мы были главной темой для пересудов соседей. Сейчас я отношусь к этому с усмешкой, но в то время мне было нелегко.

Вскоре после моего приезда Мишель и Фредерика подали заявление, чтобы официально стать моими опекунами во Франции. Бумажная работа по этому вопросу была чрезвычайно сложной, сама процедура – весьма длительной. Когда положенное для оформления время истекло, мне уже нельзя было больше оставаться в стране, и после двух лет пребывания во Франции я вернулся к родителям в Кот-д’Ивуар. Я приехал во время каникул летом 1985 года, мне было семь лет. У меня было чувство, что теперь я здесь уже навсегда – по крайней мере, на какое-то время. Было замечательно вернуться к своим родителям и к своей семье, я был безумно счастлив!