Федор Раззаков - Константин Бесков. Мафия в офсайде. КГБ играет в футбол

В этот миг Андропов вновь остановился и, глядя в глаза собеседнику, сказал:

– А по поводу Бескова вы правы. Я тоже склоняюсь к тому, чтобы именно он возглавил нашу сборную вместо Горянского. Даже с Леонидом Ильичом об этом говорил – он не против. Ведь впереди у нас чемпионат Европы – вот пусть команду к ней Бесков и готовит спустя девять лет после своего испанского триумфа.

Моченый вошел в подъезд дома, где жил Зольский, и, проигнорировав лифт, поднялся по лестнице на нужный этаж. Подойдя к двери спортивного чиновника, он прислушался. Моченый знал, что в это время в квартире никого нет, но, приученный к осторожности, решил перестраховаться. За дверью стояла мертвая тишина. Убедившись в этом, нежданный гость достал из кармана ключ, который он смастерил еще несколько месяцев назад, сняв слепок с настоящего ключа от квартиры Зольского – так сказать, на всякий случай. И теперь последний представился.

Войдя внутрь, Моченый не стал терять времени даром и сразу прошел в рабочий кабинет хозяина квартиры. Там он споро откинул угол роскошного туркменского ковра, лежавшего на полу, и стал костяшками пальцев постукивать по паркету. Наконец, он нашел то, что искал – место, где находился тайник. Достав из кармана перочинный нож, купленный им в хозяйственном магазине, он подцепил сначала одну дощечку в паркетине, затем вторую и третью. И вскоре перед ним открылось вместительное хранилище, где Зольский прятал значительную часть своих сбережений. Достав из тайника импортный полиэтиленовый пакет с фотографией японской красавицы, Моченый заглянул внутрь – там лежало не менее трех десятков пачек с деньгами. Это были те самые «башли», которые ранее принадлежали покойному Климу Пустовилу. Отложив пакет в сторону, Моченый снова принялся шарить рукой в тайнике. И извлек на свет пузырек, наполовину заполненный какой-то жидкостью. Моченый поболтал емкость на свету перед окном, пытаясь понять, что это такое. Он никак не мог взять в толк, зачем Зольскому понадобилось хранить в тайнике какую-то жидкость. Но это явно было неспроста, иначе пузырек лежал бы в более доступном месте. И тут гостя осенило: это же яд! Та самая отрава, с помощью которой Зольский пытался отправить на тот свет Моченого. И когда эта мысль пришла ему в голову, он внезапно понял, каким образом он распорядится найденным.

Моченый подошел к бару, который находился в стене справа от письменного стола. Открыв его дверцу, он сразу увидел на полке, среди других бутылок с импортным спиртным, пузатую емкость с тем самым коньяком «Хенесси», который Зольский распечатал перед кубковым матчем и с помощью которого «траванул» своего собеседника. Достав бутылку, Моченый поставил ее на стол. Потом отвинтил сначала крышку у пузырька, а затем и у бутылки. И влиял яд в коньяк полностью, не жалея. После чего сходил с пузырьком на кухню и налил в него воду из-под крана ровно столько, сколько до этого в нем было яду. Вернувшись в кабинет, он закупорил обе емкости и расставил их по прежним местам: бутылку поставил на полку в баре, а пузырек отправил в тайник. Естественно, все отпечатки своих пальцев на этих емкостях он тщательно вытер носовым платком. После чего закрыл тайник паркетинами, накинув сверху ковер. И, прихватив пакет с деньгами, покинул квартиру.

Спустя два часа после Моченого в квартиру на Кропоткинской вернулся ее хозяин – Зольский. Он был в прекрасном настроении. Полчаса назад он встретился с партсекретарем Филиппом Одинцовым, который должен был связаться с Банкиром и передать ему просьбу Зольского о встрече. Чекисты, все это время сидевшие на «хвосте» у Одинцова, рассчитывали, что тот сам выведет их на Банкира, встретившись с ним где-то в Москве. Но этого не случилось в виду тщательной конспирации, которая была налажена в этой системе. Вместо встречи Одинцов дважды позвонил кому-то из городского таксофона-автомата – сначала на площади Революции, а затем на улице Горького. Видимо, звонил он одному и тому же абоненту, причем, как догадались чекисты, не Банкиру, а человеку, приближенному к нему. Этот человек передал просьбу Одинцова Банкиру, а затем озвучил ему слова последнего относительно встречи с Зольским. Она должна была состояться через два дня – 20 октября, на стадионе «Динамо», во время футбольного матча между столичными динамовцами и торпедовцами. Именно это сообщил Зольскому партсекретарь.