Дмитрий Соколов-Митрич - Мы здесь, чтобы победить - семь историй о лидерстве в бизнесе и спорте

Говорят, что перед самой смертью у тяжело больных людей вдруг наступает временный приступ хорошего самочувствия. Они начинают всех узнавать, могут даже приподниматься с постели и разговаривать с окружающими. Нечто подобное случилось и со мной. За пару километров до финиша я вдруг заговорил. Услышав мой громкий, завывающий речитатив, местные жители сочувственно улыбались. Они, наверное, думали, что это победная песнь очередного ультрамена, который благодарит Бога, собственный организм, а также маму, папу и первого учителя по физкультуре – за то, что он сегодня не умер. И только мои русские друзья из машины сопровождения угорали со смеху. Потому что они знали, что это мат. Простой русский мат!

На этой последней «горючке» я дотянул до финиша. Результат – 25 часов 45 минут, седьмое место в общем зачете и 196-й финиш на Ultra-дистанции в истории человечества. На церемонии награждения другие участники рассказывали всякие ужасы о том, как они шли к своей сегодняшней победе и какую цену за нее заплатили. Полная перекройка собственной жизни, разрушенные семьи, мертворожденные дети, попытки самоубийств. Один американец в своей пятнадцатиминутной речи сказал, что готовился к сегодняшнему дню долгих двадцать лет. В общем, я понял, что еще легко отделался.

После этой победы я чувствовал себя немного странно. С одной стороны, я одолел великую дистанцию, совершил почти невозможное, надежно внес свое имя в историю любительского спорта. С другой, я все никак не мог решить задачу, которую уже давно надо было решить. Я до сих пор так и не смог квалифицироваться на чемпионат мира по триатлону в Коне.

Кона – это город на Большом острове архипелага Гавайи, тот самый, где аборигены убили английского мореплавателя Джеймса Кука. Вот только вопреки расхожему мнению никто Кука не ел, да и вообще трагические события произошли вовсе не из-за кровожадности гаитян, а в результате, что называется, «столкновения культур» – целой цепочки недоразумений и недружественных поступков с обеих сторон. Так или иначе, но останки великого первооткрывателя были отбиты у местных жителей и захоронены в море. А ближайший сподвижник Кука, капитан Чарльз Клерк, который принял командование после его смерти, так и вовсе был похоронен в Петропавловске-Камчатском. Именно туда экспедиция взяла курс, покидая злополучные Гавайские острова. На этот раз смерть наступила, слава богу, всего лишь от туберкулеза, которым Клерк заболел задолго до того, как причалил к окраинам Российской империи.

Кстати, сам Джеймс Кук назвал будущие Гавайи Сэндвичевыми островами – в честь своего начальника и покровителя Джона Монтегю, графа Сэндвича, первого лорда Адмиралтейства. Да, да – благодаря именно этому человеку мы вот уже второй век жуем один из самых вредных продуктов фастфуда. Граф был заядлым картежником, во время игры забывал обо всем на свете, питался всухомятку двухэтажными бутербродами, а дурной пример, как известно, заразителен.

Нынешнее же название Гавайи получили в конце XIX века после их аннексии в пользу Соединенных Штатов Америки. Сегодня это самый южный штат США, и именно здесь в октябре каждого года проходит знаменитый Ironman World Championship. Именно Кона – самая сложная версия трассы Ironman, заветная цель любого «железного человека», Олимп длинного триатлона.

Я много раз пытался завоевать право участвовать в этой гонке, но мне всегда чуть-чуть не хватало. В какой-то момент желание попасть на Кону стало просто маниакальным. Возможно, именно это волнение каждый раз становилось причиной того, что я снова и снова недобирал минуту, пятьдесят секунд, тридцать секунд. Один раз мне не хватило всего одной секунды!

Это случилось в Нью-Йорке. Попасть на гонку было непросто: безумная подписка, рекордная стоимость участия и, честно говоря, не самая лучшая организация самих соревнований.

К месту старта нас буксировали рано утром на пароме – от Манхэттена до дальних окраин Нью-Джерси. Выглядело это очень смешно – как будто везут заключенных или нелегальных мигрантов. С этих площадок мы по очереди ныряли в воду и плыли в вонючей воде Гудзон-ривер, которая не намного чище нашей Москва-реки. При этом еще приходилось постоянно прижиматься к берегу, чтобы не мешать курсирующим туда-сюда многотоннажным кораблям. Радовало лишь быстрое попутное течение, благодаря которому мне удалось поставить личный рекорд по плаванию на четырех километрах. Я проплыл это расстояние за 49 минут при моем стандарте в 1:15. Скорость была такая, что я не успевал отслеживать проплывающие буйки – можно было просто лежать на спине и показать неплохое время. Правда, чтобы вовремя вылезти на сушу, пришлось изрядно побороться с течением, но в отличие от многих других участников заплыва, которых снесло мимо финиша, мне это удалось.