Олег Макаров - Вратарь

Я присматривался к игрокам. Особенно меня интересовали вратари. Я теперь не спускал глаз с Зубрицкого, вникая в подробности его тренировок, следил и за игрой Скрипченко.

Его положение было трудным. Он уже давно пересек рубеж тридцати лет и был, как говорится, на исходе. А играть еще хотелось. Кто знает, может быть, его тяготение к борьбе было не таким уже безобидным. Может быть, он хотел демонстрацией своей силы и ловкости показать, как много еще в нем пороху и как долго он может продержаться в воротах. А это очень нелегко, когда надо бороться не только с возрастом, но и с предубеждением против него. Тогда оно существовало в большей степени, чем сейчас. Особенно грустно становится стареющему вратарю, когда рядом оказывается молодой конкурент. По многим признакам я догадывался, что его терзает тоска. Но внешне Скрипченко старался держаться весело и независимо, что, впрочем, не могло обмануть тех, кто близко знал его.

В его игре было и хорошее и плохое. Например, броски его мне не нравились. Они выполнялись как-то коряво, нескладно, словно нехотя. Маловато было в его распоряжении и техники. Однако он был удивительно резким и быстрым, что часто являлось достаточной компенсацией. Его не пугал бросок в ноги, даже если это могло повлечь за собой свалку, где вратарю достается, как правило, больше всех. В общем, игра Скрипченко была мужественной, отчаянно-задорной, но недостаточно техничной. В воротах он много шумел, покрикивал на партнеров. И когда я поставил перед собой вопрос – что же следует позаимствовать у Кости, то смог отобрать лишь одно – смелость.

Ближе, чем с другими, сошелся я с Дементьевым. Он вообще тяготел к молодежи, любил давать советы, учить на примерах, как бы переливая в других свой опыт. Душевная щедрость – вообще наиболее характерная черта настоящих спортсменов. У Петра Дементьева она была особенно развита. Делился он своими мыслями как-то мягко, словно раскрывал душу. Это было тем приятнее, что по своему характеру он относился к числу неразговорчивых людей Лишь иногда, когда мы встречали его в хорошем настроении, Петр Тимофеевич мог разрешить себе шутку наподобие той, которую разыграл в поезде.

Нередко он зазывал меня к себе домой, и тогда мы подолгу говорили о дорогом нам футболе. Однажды он сказал:

– Ты вот спрашиваешь, почему я так редко забиваю голы? Мол техника вроде бы в порядке, а голов на моем счету раз-два и обчелся. Это, брат, не случайно. Я раньше больше забивал. А почему? Играл на себя. Понимаешь, доставляло мне огромное удовольствие обвести защитников и самому пробиться к воротам для удара. Вроде я дразнил их, чтобы с носом оставить. Это было красиво, когда получалось. Но то был мой личный спор с защитой, а не спор моей команды. Ясно? Теперь так играть нельзя. Другой футбол пошел. Коллективный. И тут выяснилось, что я больше нужен как разыгрывающий и подыгрывающий игрок. Что я и делаю. Играть такому, как я, все время в пас, это – играть с партнерами. И тогда забивает голы не тот, кто выводит, а кого выводят. Выводят же того, у кого завершающий удар получше. Но если уже очень захочу, то и я свой гол забью.

– Вот забейте завтра, – сказал я, имея в виду, что Дементьеву придется выступать против команды ВВС.

– А что, могу и забить! Даже наверняка забью, раз уж поставил такую цель.

И действительно забил. Но дело не а этом.

Мне особенно запомнились слова о том, что пошел другой футбол и что сегодня уже нельзя играть так, как вчера, когда главным мерилом еще считалось индивидуальное мастерство. Ну. а какова роль вратаря в таком футболе? Над этим стоило задуматься.

Но я все ждал другой встречи. Мне до смерти хотелось познакомиться с человеком, о котором я очень много слышал, о котором среди футболистов ходили едва ли не легенды. С человеком, чья игра была запечатлена в кинофильме «Вратарь» и который совсем недавно изумлял советских и зарубежных любителей футбола. Я ждал знакомства с Антоном Леонардовичем Идзковским.

Между прочим, только в Киеве я впервые увидел кинокартину «Вратарь» и ходил на нее несколько раз, чтобы в скупых кадрах высмотреть то, чем прославился бывший вратарь киевского «Динамо». Но увидел я его в жизни только один раз, да и то мельком. Довольно высокий, светловолосый, еще худощавый, с мягкой походкой. Глаза немного насмешливые, зоркие, взгляд быстрый. На мне он его не задержал. Скользнул мимо и все. Подойти и представиться я не решился. Антон Леонардович в моем воображении был человеком, чье внимание нужно чем-то заслужить, не иначе.