Леонид Горянов - Ожившие легенды

Все началось со старшего брата – Бориса. Он первый, еще мальчишкой, влюбился в футбол – благо жили Шелагины неподалеку от стадиона «Динамо» – крупного в то далекое время спортивного центра Ленинграда. Сначала ходил смотреть, как играют знаменитости, а затем – в двадцатых годах – был принят в основной состав «Динамо», где выступал больше двенадцати лет подряд.

Я листаю свои блокноты и слышу голоса различных людей, ведущих свой беспрерывный рассказ о старшем из этой замечательной семьи.

– Бориса Шелагина помню прежде всего как хоккеиста, – говорил мне еще десять лет назад, при жизни, Михаил Павлович Бутусов, перечисляя всех своих знаменитых товарищей. – Мы с ним немало по льду поносились. Был он очень вынослив, прекрасно бегал на коньках, очень точно рассчитывал пас, видел поле.

Трудно выделить какой-либо матч: я не помню, чтобы Борис играл плохо, вяло, неряшливо. Мне он прежде всего нравился именно тем, что всегда играл, а не работал.

Словно присоединяется к этому высказыванию обозреватель газеты «Спартак», выходившей в городе на Неве до начала Великой Отечественной войны. В одном из отчетов, посвященных матчу на первенство города между командами «Динамо» – «Инфизкульт», говорится следующее: «Встреча, которую ожидали с большим интересом, закончилась вничью – 1:1. У динамовцев гол забил Б. Шелагин. Но дело не только в этом. Вчера он, несомненно, был лучшим из всех двадцати двух игроков. В отсутствие Михаила Бутусова Шелагин умело возглавил линию атаки и все время игры держал защиту соперников в напряжении. Этому, безусловно, способствовало его высокое индивидуальное мастерство».

Вот на первой полосе газеты «Спартак» за 1936 год большое фото – спортсмен в лыжном костюме и шапочке точит коньки. Под фото подпись: «Борис Шелагин – один из лучших хоккеистов нашего города».

– В хоккей он играл добротно, – подтвердил потомственный питерец журналист Илья Николаевич Гончаров, перед глазами которого прошла вся довоенная и военная жизнь Ленинграда. Особенно удивлял Борис Шелагин в первой половине тридцатых годов. Тогда о его мастерстве говорили с восхищением. И в самом деле, не было ни одной игры – ни нашей внутренней, ленинградской, ни междугородной (Борис Шелагин входил в состав сборной города и по хоккею и по футболу), – где бы он не отличился – не забил гол или не содействовал этому. Мне самому в ту пору неоднократно приходилось писать о его прорывах, сильных, сокрушающих ударах, тонких комбинациях.

Во второй половине тридцатых годов Борис несколько погрузнел – сказались годы и, может быть, не совсем точное соблюдение режима – тогда никаких сборов не устраивали, жили все по домам – и потерял скорость. Но почти до самой войны я видел его на поле, в составе мастеров ленинградского «Динамо». Его ставили в состав рядом с молодежью – ставили за опыт, за игровую мудрость, за несомненный талант руководителя атаки. И почти всегда Шелагин оправдывал возлагавшиеся на него надежды.

Илья Николаевич Гончаров еще долго говорил мне о Борисе Шелагине, с которым был близко знаком. Он описал его портрет: открытое, светящееся добром лицо, густые брови, нависшие над глазами, широкий лоб, закрытый справа небольшой челкой, ладно сбитая фигура. Необыкновенная подвижность. И – полное неумение молчать. Этот человек всегда что-то рассказывал и доказывал, с кем-то горячо спорил… Живой, жизнерадостный, энергичный – настоящий Человек и на поле, и в жизни.

Заметный след оставил Борис Шелагин и в ленинградском футболе. Друг и современник Михаила Бутусова, Павла Батырева, он несколько уступал им по классу, не был «звездой» первой величины, но тем не менее каждый ленинградец, знавший и любивший футбол, не мыслил его без этого человека. Если я сказал, что он уступал в искусстве Бутусову и Батыреву, то прошу принять эти слова скорее как похвалу, нежели как упрек. Не много найдется в нашем спорте людей – и тех, что уже сошли, и тех, кем мы восхищаемся сейчас, – которые могли бы встать рядом с этими поистине непревзойденными мастерами.

Уступая им, Борис Шелагин был в жизни и остался в памяти настоящим игроком, спортсменом высокой индивидуальной техники, агрессивным, смелым форвардом. Его никак не назовешь футбольным «троечником» – он всегда выделялся, всегда был заметен, а очень часто становился премьером спектакля, разыгрываемого на зеленом поле. О его незаурядности лучше всего говорит тот факт, что в период с 1926 по 1934 год Борис неоднократно включался в состав сборной Ленинграда, а тогда этот город, не в пример сегодняшнему дню, был удивительно богат на футбольные таланты и «пробиться» в сборную было делом не легким.