Евгений Останин - Бильярд

Как-то одна из газет Сан-Франциско писала: «Умер Эдвард Пелки по прозвищу

Быстрый Эдди – известная бильярдная акула, прототип героя Пола Ньюмена в фильме ”Хастлер”». Однако если обратиться к воспоминаниям миссис Тевис, то у нее можно найти следующие строки: «Быстрый Эдди, вероятно, представляет собой собирательный образ всех амбициозных молодых бильярдистов, которых когда-либо видел Уолтер. И уж если у Быстрого Эдди и есть прототип, то это сам Уолтер. Но не как игрок – Уолтер был хорошим, но не великим игроком – а как молодой писатель, который мог писать как заведенный, который написал первую половину своего романа „Хастлер“ за один долгий уикэнд; как молодой писатель, противопоставляющий себя состоявшимся писателям старшего поколения и стремящийся к самоутверждению».

Впрочем, нужно отдать должное Вандерону: еще до появления книги он действительно был довольно-таки удачливым хастлером. Ему везло в таких играх, как «В одну лузу» и бортовой пул. Он мог показать очень интересную игру и в трехбортном карамболе, ведь там от игрока требуется не только обычное исполнение, а сложная стратегия, умение владеть искусством отыгрышей. Прямой пул Вандерон не любил. Он говорил, как всегда безапелляционно: «Прямой пул – это раковая опухоль».

Когда Вандерон стоял у бильярдного стола, то буквально выматывал своих противников бесконечной болтовней и трескотней; он едва не доводил их до полного умопомешательства, когда забить прямой шар практически невозможно.

Часто Толстяк вызывал на поединок сильных игроков, зная, что они утомлены ночными турнирами. Он мог зло шутить, задевать их самолюбие и получал-таки от них свою фору, огромную и незаслуженную. Он чуял, как зверь, когда можно встречаться, а когда нужно убегать. Конечно, подобные трюки никогда не позволили бы ему на официальных матчах, а значит, таких мероприятий Толстяк старался тщательно избегать; тут у него было бесспорно немного шансов.

Один из американских знатоков бильярда вспоминал: «Всегда находилось не менее двадцати человек в стране, которые были рады сыграть с Толстяком на деньги. Толстяк выиграл в своей жизни немало коммерческих игр прежде всего благодаря своим особым „исполнительским“ приемам. Он никогда всецело не полагался на игру. Ему необходимо было постоянно раздражать своего соперника».

Толстяк вел на телевидении собственную передачу, которая называлась «Праздник бильярда с Толстяком из Миннесоты». Он превратился в некое мистическое существо, которое было выше всякого анализа и критики. Но, если и встречалась хоть какая-нибудь критика, то она лишь прибавляла Толстяку популярности. Газеты писали: «Даже играя с За-За Габор, он не давал ей спокойно ударить, постоянно беспокоя и отвлекая ее. Если человек боится честно играть с За-За, то как он, по-вашему, мог играть с настоящими игроками – такими, как „Зануда“ Ласситер, „Вашингтон“ Рэгс или „Большой нос“ Робертс?» Таким образом, явно напрашивался вывод, что Вандерон блефовал.

И все равно толпа была просто в восторге, когда Толстяк устраивал свои представления. Он показывал простенькие трюки, рассказывал невероятные небылицы, играл партии с любым желающим из тех, кто присутствовал на шоу. Он был восхитителен, бесподобен.

Порой Толстяк нарочито проигрывал пар-тии мальчикам и торжественно прикалывал им значки, на которых красовалась надпись: «Я победил Толстяка из Миннесоты».

Можно сказать, что Толстяк в своих партиях действовал не кием, а длинным языком.

Он открыто высмеивал знаменитых бильярдных чемпионов. Он говорил: «Если бы мне потребовался оловянный кубок, я пошел бы в магазин и купил бы его». – «Но ведь приз в пять тысяч долларов стоит того, чтобы за него бороться?» – спрашивали его, на что незамедлительно следовал ответ: «Я так много ем, что с пятью „косыми“ мне придется сидеть на одной редиске».

О каком бы игроке его ни спрашивали, Толстяк говорил неизменно одно и то же: «Знал ли я его? Да, я выиграл у него все до последнего цента». Однажды он до того заврался, что заявил, будто спускался на личном вертолете в Аравию лишь для того, чтобы иметь удовольствие обыграть местного шейха.

Этот говорун был действительно очень мил, и особенно обаятельными выглядели его намеренные проигрыши детям. Подобная трогательность смягчила сердце даже бывшего злейшего врага Толстяка Москони, который понял, что Вандерон может быть другом; это милый, развлекающий публику человек, а вовсе не игрок, к которому следует относиться со всей серьезностью.