Борис Талиновский - Скиталец

Гуттманн: «В свое время в Нью-Йорке я был молод, элегантен и самоуверен — пока у меня водились деньги. Было это в конце 20-х. Люди, знакомые и незнакомые, так и роились вокруг. Они громко хохотали над моими посредственными шутками; женщины восхищались моим неповторимым «венским» шармом, а мужчины поражались моим «гениальным» финансовым комбинациям! В общем, ребята — со всех сторон я был звездой и баловнем судьбы.

А потом грянула «черная пятница» 1928-го (скорее всего, Гуттманн имеет в виду 25 октября 1929-го, день начала биржевой лихорадки, за которой шел «черный вторник» — 29 октября — день, когда фондовая биржа окончательно рухнула, и начался мировой экономический кризис. — Б.Т.). и я остался голым и босым. Всю свою наличность, 55 тысяч долларов, я вложил в… неважно во что, важно, что всё испарилось (…) «Ах, вы бедный неудачник», — говорили мне бывшие знакомые при встрече. Мои комплименты вызывали у дам теперь не восхищение, а лишь вежливую досадливую улыбку; мои лучшие шутки никого не смешили: их просто пропускали мимо ушей.

Времени для меня у людей больше не находилось, хотя раньше они с удовольствием болтали со мной часами на любые темы. Я оказался «побитой собакой» или «паршивой овцой» — называйте как угодно — и без единого друга! Успех эфемерен, молодые люди, поймите это (…) Но у меня остался футбол…»

Это время — поворотный пункт в жизни Гуттманна. Впредь футбол будет для него не вспомогательным средством для достижения успеха, а оружием в борьбе за выживание. Футбол, в который он умеет играть гораздо лучше многих И который понимает благодаря великим учителям и собственному таланту как мало кто другой, станет для него делом жизни.

Он пробыл в Америке еще три года. Футбольная лига, такой успешно начавшийся проект, была похоронена тем же кризисом. Но образовались другие объединения, помельче и победнее. Бела играл во вновь образованных командах в новых непонятных турнирах. Всего за свою заокеанскую карьеру он провел 193 официальных матча и множество неофициальных во время всяческих показательных поездок по Южной Америке, Мексике и странам Карибского бассейна. Он стал также советчиком американских футбольных боссов, его чутью на игроков и пониманию игры они доверяли безоговорочно. Он завязал множество полезных связей и знакомств на американском (включая латиноамериканский) футбольном рынке. В нью-йоркской «Акоах», гастролировавшей по Бразилии и Аргентине, он был и игроком, и тренером, и менеджером, и руководителем делегации.

И везде он наблюдал, как устроена футбольная жизнь. И впитывал.

Вряд ли в Вене, куда Гуттманн вернулся в 1932-м, был человеке таким футбольным опытом.

Но футбольный опыт — дело такое: было бы с кем и когда его применить. Венский «Акоах» был уже совсем другой командой, нежели семь лет назад — он регулярно обретался в нижней части чемпионата и погоды на австрийском футбольном пространстве уже не делал.

Бела год поработал в своем прежнем клубе играющим тренером (по некоторым источникам — два года), удержал его в главной лиге, а затем, по предложению и протекции важнейшего человека в истории австрийского футбола, Хуго Майзля, отправился в Голландию тренировать местный СК «Энсхеде», будущую составную часть нынешнего «Твенте».

Сколько времени он там провел? Тут опять самые разноречивые сведения. В досье Гуттманна, опубликованном вместе с первой частью рассказа, указан один сезон-1933/34. Но все даты, связанные с его довоенной деятельностью, особенно после возвращения из Штатов, достаточно условны. В досье указаны общепринятые даты работы, но тогда возникает вопрос, что он делал, чем занимался вовремя длительных перерывов между работами.

Поэтому более достоверным представляется другое. Что, вернувшись в Австрию, он работал с «Акоах» вплоть до весны 1935-го, а летом возглавил энсхедцев и тренировал их до зимы 1937-го, то есть полтора года. В сезоне-1935/36 СК «Энсхеде» после восьмилетнего перерыва вышел в финальную пульку чемпионата Голландии й занял в итоге третье место.

Зимой 1937-го Майзль позвал Белу домой. Наверно, имел на него какие-то виды. Но в февра-ie 1937-го великий реформатор умер от сердечного приступа, и Гуттманн оказался без возможной работы в качестве помощника Майзля в сборной Австрии.

По старому знакомству Бела иногда помогал советами новому, назначенному федерацией тренеру Хайнцу Ретшури, вечному второму при Майзле, но сборная Австрии, квалифицировавшаяся на ЧМ-1938, так нa нем и не сыграла.