Сергей Овчинников - Искусственный офсайд. Босс всегда прав

Дмитрий Лоськов, прекрасно зарекомендовавший себя в «Ростсельмаше», придя к нам, вскоре получил травму и в 1997 году играл мало. Еще в строю был Алексей Косолапов, «Лося» брали ему на смену, и после его выздоровления, «Косого» продали в Испанию. Хотя я считаю, что лучше иметь в команде двух плей – мейкеров. Когда Лоськов получал очередные травмы, нам приходилось очень туго. Малхаз Асатиани мог одну – две игры провести близко к уровню Лоськова, но чтобы полностью заменить нашего лидера, ему надо было осваиваться в этом амплуа минимум год. Тем более что Малхаз – игрок другого плана. В матче, например, с «Тереком» он полностью закрыл эту позицию, но не факт, что столь же удачно у него получилось бы в игре со «Спартаком». Больше к этой роли подходили Дмитрий Хохлов или Марат Измайлов, пришедшие к нам позже.

Когда я начинал в «Локомотиве», многие уже мечтали о загранице. Меня же, честно говоря, мысли об отъезде не посещали, да и приглашений из – за рубежа в начале карьеры не было. Никуда не собирался уезжать из «Локомотива».

Когда поступило предложение перейти в «Бенфику», подумал, что это только разговоры, сначала все выглядело несерьезно. «Бенфика», конечно, великий клуб, один из самых популярных в Европе, но, даже сознавая, что в ее рядах я заработаю кучу денег, в душе противился своей продаже в Португалию, молил Бога, чтобы остаться в Москве. Но с каждым месяцем разговоры на эту тему не только не ослабевали, а нарастали: «Тебе надо попробовать, к тому же деньги там хорошие платят». И я начал задумываться. Сознавал, что и «Локомотив» получит с моего трансфера неплохую добавку в бюджет. Хотя чувствовал, что его руководители больше мне добра желали, чем хотели заработать, считали, что после семи лет в отечественных чемпионатах новый клуб даст мне толчок в дальнейшем развитии. Прекрасно понимал, что «Локо» нужны деньги, а меня одолевает блажь, но поделать с собой ничего не мог.

– Овчинников для «Локомотива» – фигура особая. Его талант и профессионализм ощущались еще тогда, когда парню было 19 лет. Этот сезон у него, быть может, и не самый лучший. Но уже имея контракт с «Бенфикой», Овчинников ни разу себя не поберег, не боялся бросаться форвардам в ноги. На равноценную замену Овчинникова даже не надеемся – таких вратарей в России больше нет.

Из «Локомотива» я вправе был уйти свободным агентом, но пошел навстречу клубу, заключил новый договор. И «Бенфика» была вынуждена за меня платить. Продали меня, кажется, за миллион двести тысяч долларов. Перед отъездом в Лиссабон моя зарплата в «Локомотиве» была, кажется, около двух с половиной тысяч долларов. В «Бенфике» мог подписать контракт гораздо выгоднее, чем в итоге получилось. Кстати, и до, и после Португалии были у меня и другие варианты – испанские «Сельта», «Расинг», «Бетис», греческий «Олимпиакос», голландский ПСВ, шотландский «Рейнджерс», лондонский «Арсенал». Всех и не упомнишь.

А с «Бенфикой» все как – то само сладилось. Тренер нашей сборной и большой друг Семина Борис Игнатьев был давно знаком с известным португальским футбольным агентом Паулу Барбозой. Вероятно, они втроем и решили: мол, парню пошел 28–й год, пора ехать за рубеж. Но предложение от хорошего клуба мне льстило гораздо больше, чем сам факт отъезда. И видимо Игнатьев неспроста выпустил меня на замену в матче сборной с Люксембургом, 10 ноября, в мой день рождения. После игры с Игнатьевым, Семиным и Барбозой посидели, поговорили. Португалец сообщил, что он предложил мою кандидатуру руководству «Бенфики», которой мы проиграли в октябре 1995 года на Кубок кубков. Обе игры, несмотря на поражения, мне удались, и у тренеров лиссабонской команды сложилось какое – то представление обо мне. В тот момент они хотели приобрести опытного второго вратаря к бельгийцу Мишелю Прюдомму, которому уже исполнилось 38 лет. После Нового года Барбоза мне позвонил с известием, что клубы между собой договорились: в мае надо подписать предварительный контракт и в июле ехать в Лиссабон. Контракт оказался намного выгоднее моего локомотивского. Хотя о материальной стороне я тогда как – то и не думал. Страшно переживал: приходится бросать «Локомотив», и еще неизвестно, получится у меня в «Бенфике» или нет.

Фаду, в переводе с португальского – судьба, особый стиль традиционной национальной музыки. Характеристика этого стиля выражается словом «саудади», в значении которого сочетаются понятия одиночества, ностальгии, грусти и любовного томления. Если отбросить последнее, то все остальное применимо к моему португальскому житью – бытью. Целых пять лет я выступал в Португалии, хотя, как уже отмечал, человек домашний, и ностальгия по родине в те годы меня не покидала. Я очень люблю свою страну, и при любой возможности хотя бы на день или два прилетал в Россию. Соответственно, и мыслей задержаться в Европе на всю жизнь у меня никогда не было. Четко определил для себя, что в любом случае вернусь домой.