Валерий Винокуров: Небо над полем

— Ах, Свят, не заглядывай так далеко, — Сергей обнял брата и повел его к машине. — Заглядывая далеко, можно проглядеть сегодняшний день…

Для второго дебюта Сергея Каткова — спустя двенадцать лет после первого — трудно было придумать матч сложнее, чем этот. Дело было даже не в том, что соперничество с сегодняшним противником уходило корнями в давние, изрядно позабытые годы, что проходило оно с переменным успехом до сих пор, хотя ныне, уже несколько сезонов, обе команды играли в высшей лиге. Дело было и не в том, что игры этих команд между собой собирали в обоих городах полные стадионы, которые ничего не прощали своим и негодующе встречали успех чужих. И даже не в том, что тренировал сейчас соперников человек, которому более, чем другим, был обязан Сергей как футболист. Дело было в том, что уж кому-кому, а именно этим соперникам «Звезда» не имела права проигрывать ни при каких обстоятельствах.

А она катилась вниз, и никто не видел, каким образом можно задержать это падение.

Катковская «Волга» пробилась к стадиону сквозь говорливую и, несмотря на незавидное турнирное положение «Звезды», взбудораженную толпу.

Вахтер не спешил открывать ворота и этой своей медлительностью привлек к Сергею внимание теснившихся у ворот болельщиков.

— Почетным зрителем, товарищ Катков? — с издевкой спросила, просовываясь в открытое окно машины, остроглазая, выбритая до блеска голова.

— Я бы его из города выселил, — пробасили с другой стороны, — а перед ним еще и ворота открывают.

— Помолчи ты! — огрызнулись сзади. — Он свое сделал. Пускай другие столько сделают.

Железные ворота поползли в стороны. Сергей поспешил оставить позади замершую в ожидании толпу. Однако и на стоянке тоже поджидали болельщики, они всегда перед матчем караулят футболистов, чтобы узнать последние новости из первых уст. Завидев Сергея, они переместились к его машине, словно никто другой уже не представлял для них интереса.

Сергей не мог не слышать голоса — и вялые, без надежды, и нервные, и раздраженные, оскорбленные в своей вере, и безразличные, примирившиеся со всем, что еще уготовано «Звезде». И нужно было собрать волю, чтобы не ввязаться в перепалку, потому что не все были справедливы к нему.

— Смотри — Серега Катков!

— Чего он тут!?

— Слушай, Катков! Как ногам твоим не стыдно на стадион ходить?

Сергей захлопнул дверцу машины, подергал ручку, направился под арку, к подъезду, за которым уже никто не смог бы приставать к нему.

— Катков! Вернулся он, что ли?

— Так без сумки же?

— Гордый… Ему на нас наплевать.

Сергей почувствовал, как холод охватывает тело.

— Смотри, Катков явился.

— Да? Я-то всегда знал, что он не выдержит: «Звезда» ему дороже Савельева.

Сергей оглянулся: кто это сказал? Тот — рыжеватый в очках? Или вот этот — черноглазый веселый блондин? А может, вон тот мальчишка нечесаный? Впрочем, какая разница? Холоду нет места: в его возвращение верили — и это главное.

Отвечать — бессмысленно. Как и благодарить. Но теперь Сергей не спешил к заветной двери, за которой гул этих голосов оборвется. Возле самого порога кто-то сказал:

— Сергей? Давно тебя тут не было. С чем пришел?

Контролер у двери пропустил без расспросов, лишь с сочувствием посмотрел ему вслед.

Сергей не мог не знать, что, появившись в подтрибунном помещении, привлечет всеобщее внимание, и потому снова заспешил. Но его задержал знакомый низковатый голос:

— Сережа, на пару минут.

Ни с чьим не спутаешь голос нынешнего тренера соперников Веретеева. И встреча эта не просто обрадовала Сергея, но и каким-то странным образом ободрила. А чувства свои приходилось прятать: слишком много глаз придирчиво и осуждающе следили за ними.

— Здравствуйте, — Сергей пожал протянутую руку. — Вы улетаете завтра?

— Нет, сегодня. Да и директор тут. — Веретеев устало поморщился, но вдруг ожил, немало удивив Сергея. — Ты прости мое нетерпение. Твое возвращение для меня пока что загадочно. Я знаю, что скажет по этому поводу тот же Савельев. Но прежде всего, хочу знать правду от тебя. Что ты задумал?

Сергей по достоинству оценил проницательность Веретеева. Оглядевшись по сторонам, оценил и обстановку: их — с какой-то простейшей жадностью — слушали.

— Вряд ли здесь место для признаний, — сказал Сергей.

— Мальчишка, в мои годы долго терпеть — сверх сил. Я не понял тебя. — Веретеев неумело лукавил, и Сергей его разгадал. — Я могу подозревать — как и все. Да еще старческое любопытство. Молодые должны прощать его старикам.