Игорь Фесуненко - Чаша Мараканы

Ну а негры? Мулаты?! «Какие там негры! Извините, но неграм места на стадионах не было. Нет, дело, конечно, не в цвете кожи! Мы, бразильцы, никогда не были расистами. Я охотно готов поверить, что среди черных имеются очень даже порядочные люди.

Да, да! Вот, например, наша служанка Лурдес. Или этот, как его? Который метет у нас во дворе? Забыл, ну да и неважно. Короче говоря, среди негров, повторяю, попадаются очень даже порядочные люди, но, согласитесь, это не повод, чтобы пускать их на трибуну – социал «Флуминенсе», куда идет моя дочь?! Я лично ничего против не имел бы, но общественное мнение?! Знаете, мы как-то привыкли уже считать, что негр – это фавела, это наркотики, бандитизм и все такое прочее. Может быть, в этом много преувеличения, но лучше оставить все, как было. И вообще… они, говорят, там, в своих бараках, живут все вповалку. И не каждый день моются…».

Конечно, негру или мулату было дозволено «болеть» за «Флуминенсе» или «Ботафого». Им были отведены для этого специальные места. Стоячие места вокруг поля и за воротами, куда шли не только «цветные», но и белые, что победнее. Туда – пожалуйста! Но на трибуну? Пусти их сегодня на трибуну, а завтра, глядишь, они окажутся в сверкающем салоне или прохладном баре, заставленном импортированными из Шотландии, Франции или Германии бутылками.

Из своих загонов, отгороженных от «чистой публики», негры и мулаты почтительно взирали на странное развлечение господ, о котором газеты писали с такой же страстью, как о гребных гонках или парусных регатах. Вскоре начали разыгрываться городские чемпионаты. Чтобы участвовать в них, нужно было иметь специальное обмундирование: рубахи и трусы, бутсы и мячи… Нужно было обзавестись своим собственным полем. И эти чемпионаты поначалу еще более отдалили «великие» (как их звали тогда и продолжают звать сейчас) клубы от маленьких команд, появившихся в пролетарских кварталах. Однако эти «периферийные» команды стали плодиться гораздо быстрее, чем можно было предположить. Черные мальчишки, подававшие мячи за воротами тренирующихся «академиков» или кадетов, вскоре перестали довольствоваться ролью восторженных наблюдателей.

Они начинали гонять свои мячи – иногда самодельные, тряпичные, иногда, украденные у «академиков» – в красной пыли фавел, на грязных пустырях Жакарепагуа – квартала, который, хотя и числится частью Рио, но до Копакабаны и «Флуминенсе» от него так же далеко, как до парижских Елисейских полей. Появились какие-то районные чемпионаты, какие-то уличные турниры, любительские «лиги».

«Академики» взирали на эту возню со снисходительным раздражением и молчаливым презрением. Они были твердо убеждены в своей силе, в своей непобедимости, потому что они знали, что футбол играется не только ногами, но и головой, а как же можно считать настоящим атлетом черного, который и имени своего подписать не умеет?! Ведь «главный» чемпионат Рио-де-Жанейро и Сан-Паулу регулировался кодексом, который предусматривал обязательность подписания протоколов матчей всеми игроками.

Черные были неграмотны. Какие тут могут быть протоколы?

Конечно, иногда и среди них обнаруживались неплохие игроки, надо отдать должное. Однажды на этой почве случился даже конфуз. Или, точнее выражаясь, скандал. С одним парнишкой по имени Карлос Альберто. Пока он играл в своей убогой «Америке», никто не обращал внимания, что он мулат.

Но однажды кто-то из либеральствующих директоров «Флуминенсе» пригласил его в эту знаменитую команду, которая обладала крупнейшим в Америке стадионом. Карлос Альберто хотел как лучше. Он знал, что такое «Флуминенсе». И поэтому вымазал лицо рисовой пудрой перед тем, как выйти на поле. Думал, сойдет за белого. Номер не прошел. Его, конечно, не бросились линчевать, как это случилось бы где-нибудь в Миссисипи, но весь стадион заржал. Словно небеса разверзлись над тихим кварталом Ларанжейрас: «Пудра из риса! Пудра из риса!…»

(Так и прилипла эта «пудра из риса» к знаменитому «Флу». И сегодня торсида радостно встречает этим воплем своих любимцев, многие из которых и не помнят даже происхождения этой клички.)

Время шло, и однажды снисходительные «академики», демонстрируя свой демократизм и добрую волю, согласились на включение в розыгрыш чемпионата Рио-де-Жанейро нескольких «малых» команд, в которых белые и «цветные» были смешаны. «Малым» клубам это прощалось, ведь, в конце концов, Бразилия была демократической страной, не правда ли? И вскоре, в 1926 году, взорвалась первая бомба, потрясшая добрые старые традиции молодого бразильского футбола: чемпионом Рио-де-Жанейро стал «СанКристован», маленький скромный клуб негров и мулатов, который в финальном матче разнес «академиков» «Фламенго» со счетом 5:0. Вероятно, это было сделано специально, с целью уязвить «чистоплюев», отмести всякие сомнения в законности и неоспоримости победы… В тот жаркий ноябрьский вечер Рио увидел крупнейший в своей истории «баллон» – громадный десятиметровый шар, наполненный горячим воздухом от горевшей под ним плошки, раскачиваясь плавно, болтался над кварталом Сан-Кристован, а затем, к ужасу всех, кто наблюдал за ним, стал опускаться на гигантские резервуары газа неподалеку от центра города. Если бы не отвага пожарников, целый квартал взлетел бы в тот вечер на воздух.