Андрей Букин - Пара, в которой трое

Начали искать технические элементы для нового танца. Я смотрю: подбор поддержек, шагов и вращений таков, что не видно формы, только содержание. Поругался с девочками несколько раз. Почему «Рапсодию» на музыку Рахманинова я считал лучшим танцем? Потому что на базе сложных элементов в нем выявлялись точные танцевальные движения. В каждом движении читались идеальные линии. А тут получалось – настроение и техника есть, а на красоту самого танца внимания никто не обращает. Из-за этого танец получался тяжело читаемый. В первую очередь меня волновали судьи: ведь не все они профессионалы фигурного катания, в большинстве своем они никогда и не входили в число танцоров высокого уровня. Они больше способны оценить общий вид, чем копаться в тонкостях.

Спорили мы, спорили, пока я не ушел в отпуск. Воевать с девочками у меня сил уже не хватало, ушел я отдыхать на неделю раньше, чем планировал. Ушел, зная, что последняя часть никак не получается, не ложится она в музыку. То, что предлагала Татьяна Анатольевна, – и порядок, в каком должны выстраиваться элементы, и сами элементы, – по моему понятию, совершенно не подходило для последней части. Оставил я девочек одних, а когда вернулся, увидел, что получилось не так уж плохо. Они мои слова не забыли и в итоге сделали уже без меня последнюю часть такую, какую я хотел.

В Вильнюсе в конце весны 1987 года на первом тренировочном сборе «Половецкие пляски» в общих чертах мы завершили. Но начались страшные проблемы с оригинальным танцем. В этом сезоне выбрали танго.

Обычно мы с Татьяной Анатольевной набирали шаги для оригинального танца, а потом уже из них выкладывали его рисунок, решая, что за чем пойдет. Но в это время наш тренер уехала в Москву на премьеру своего шоу, а на прощанье сказала: «Попробуйте сами что-то сделать». Мы и попробовали с нашими хореографами Станиславом и Ириной Шкляр. То ли не очень Татьяна Анатольевна оказалась довольна поездкой в Москву, то ли еще какие были причины… Но, появившись на тренировке, она сразу велела: «Показывайте». Мы оказались не готовы к прокату, танец существовал всего лишь два дня. Я пытался выбросить из него все, что мне казалось лишним, Наташа сопротивлялась, ей многое нравилось. Я же настаивал, чтобы не проскочило ни одного неудобного шага. Татьяна Анатольевна посмотрела половину серий и отрезала: «Это не подходит». Мы попросили ее досмотреть до конца. Она досидела, потом сделала рукой жест, обозначающий: все выкинуть и забыть. Я хотел сохранить основу танца, поменяв кое-какие элементы местами, но и это ее не устраивало.

Тарасова принялась ставить сама, продолжался ее напор два или три дня, но уже ни у меня, ни у Наташи не возникало желания что-то придумывать. Мы слегка приуныли от такого диктата. На льду же не маленькие дети, а люди, которым последний раз выступать, которые в спорте что-то понимают. Когда в сотый раз начали все по новой, то в конце концов встали на то же место, где стояли два дня назад. Я сказал: «Хватит, до свидания. Решите, что надо делать, тогда зовите» – и ушел с тренировки. Сказывалось на настроении и то, что работали мы в плохих условиях: на катке стоял холод. Мы зарабатывали себе ревматизм.

Прошло несколько дней, Татьяна Анатольевна призналась, что не права, что она не в лучшей форме, но теперь пришла в себя, и мы все сделаем. Элементы утром пробовались на младших (с нами на сборы приехала вся школа Тарасовой), и малыши вечером демонстрировали их нам. Мы, используя найденное на них, переосмысливали, примеряли для себя. Так начало что-то получаться. В конце концов наше танго пришло к тому варианту, который предлагали мы с Наташей. Во всяком случае, элементы получились расставлены в том же порядке.

Наташа.Важно то, что для произвольного танца выбрали русскую музыку, в нее не надо было вживаться, она сразу легла на душу. К «Кабаре» долго приходилось притираться – не наш стиль, хотя музыка нам подходила. «Половецкие пляски» настолько мне оказались близки, что если к программе обычно привыкаешь к декабрю, то уже на летнем тренировочном сборе в Ереване я досконально знала, что мне полагается делать. В дальнейшем добавлялись только какие-то детали и краски.

Так все получалось легко, что вокруг начали поговаривать: они действительно собираются заканчивать в этом сезоне? И в группе Тарасовой спрашивали: может, вы еще годок покатаетесь? Я ничего не отвечала. Я отлично знала, что если мы и в состоянии выдержать физические нагрузки, то психологические – категорически нет. Дальше уже нельзя выступать вместе. Может произойти нервный срыв. Есть порог в совместном катании, и он существует для всех. Семейная пара или не семейная, не имеет значения.