Виктор Васильев - Загадка Таля. Второе «я» Петросяна

Нетрудно понять, как дорога была эта победа для претендента. Она нужна была Спасскому не только потому, что его угнетали два очка, которые имел в запасе чемпион мира. Вспомним, что Спасский до сих пор вообще никогда не выигрывал у Петросяна. Теперь психологический барьер был преодолен.

Но для Петросяна это было не самое худшее — рано или поздно такое должно было случиться. Самое худшее было в том, что депрессия не только не проходила, но усиливалась. (Вот когда Петросян пожалел, что согласился на ничью в одиннадцатой встрече!)

Спасский же, ободренный удачей, еще решительнее шел по новому курсу. Отказавшись от попыток запутать Петросяна в сетях тактики, он теперь старался создавать стратегически сложные позиции с упором на последний час игры. Если учесть, что чемпион мира начал попадать в цейтноты, это было вполне резонное решение.

Словом, четырнадцатую партию Петросян играл белыми крайне неуверенно. Это, как считает сам Петросян, была его самая слабая партия в матче, и если ее можно с чем-нибудь сравнивать, то разве лишь с первой партией матча с Ботвинником. Разница, однако, была: Спасский дал возможность Петросяну выскользнуть.

Следующая партия в чем-то походила на предыдущую. Правда, долгое время борьба, очень нервная, порывистая, шла с переменным успехом, но когда стал надвигаться контроль времени (которого Петросяну опять же не хватило!), Спасский пожертвовал пешку и получил опасную инициативу. Это бы еще полбеды, но в цейтноте чемпион просмотрел несложный выпад и должен был (в который уже раз!) отдать ладью за легкую фигуру.

После этого партия черных была проиграна, но уж когда контроль времени миновал, Спасский последним ходом перед откладыванием намного облегчил участь чемпиона, и при доигрывании — опять-таки не без помощи противника — Петросян добился ничьей.

— Эта партия могла быть решающей, — сказал потом Петросян. — Если бы я проиграл пятнадцатую партию, не уверен, что мне удалось бы справиться с нервным напряжением.

Две эти партии показали, однако, что не может справиться с нервным волнением и претендент. Можно не сомневаться, что в другом соревновании или в другой ситуации в этом матче Спасский в обоих случаях реализовал бы свое преимущество.

Между тем каждая ничья, какой бы мучительной ни была она для Петросяна, отъедала еще один кусочек шагреневой кожи матча и никак не способствовала нервной разрядке Спасского. Стараясь как можно скорее сквитать счет, он должен был считаться с тем, что еще одно поражение уже наверняка обречет его на неудачу в поединке.

Именно этим во многом объясняется то, что две следующие встречи носили сравнительно спокойный характер, причем в семнадцатой именно Спасский скомандовал «отбой», хотя у него была возможность развивать атаку на королевском фланге.

В восемнадцатой инициативой, и довольно грозной, долгое время владел уже Петросян, и Спасскому пришлось приложить немало стараний, чтобы привести партию к благополучному исходу.

Стало очевидно, что депрессия у чемпиона прошла, и этому немало помогло то, что от Петросяна не ускользнула нерешительность, которая фатальным образом мешала претенденту доводить дело до естественного конца. Так вот оно что! Спасскому, оказывается, тоже несладко…

От подобных мыслей — такова жестокая логика единоборства — Петросяну становилось спокойнее. Но именно тогда, когда он встряхнулся, пришел в себя, Спасский и нанес ему сокрушительный удар, причем — ирония судьбы! — Петросян проиграл именно потому, что был слишком уверен в прочности своей позиции.

Действительно, черными он во французской защите добился равной игры, причем центральные висячие пешки были, пожалуй, гордостью его позиции. Но если бы Петросян мог слышать, о чем шептались висячие пешки, он бы узнал, что им не нравится его 21-й ход, которым Петросян предложил размен ферзей.

Разменяв главные фигуры, Петросян сыграл не «по позиции» в партии, а «по позиции» в матче. И центральные пешки, которые при ферзях были гордостью черных, теперь стали обузой.

Нарушив логику позиции, потеряв нить игры, Петросян неудачно маневрировал и к тому же допустил явный промах последним ходом. Отложенную позицию спасти было уже нельзя.

Итак, свершилось. Обреченный после седьмой партии на мучительное преследование уходящего вперед противника, Спасский наконец ценой огромных усилий добился поставленной перед собой цели. И хотя он только сравнял счет, все равно его победа произвела сильнейшее впечатление.