Татьяна Варенцова - Мезенская роспись посолонь. Она же палащельская

В мезенцах действительно намешано немало верований. Большинство из них были стойкими старообрядцами, последователями Аввакума. Прочла в книгах Новикова Анатолия Васильевича (потомка основателя деревни Новикова Игната Ивановича, от чьего рода произошли многие мезенские мастера) о том, что в его роду было немало старообрядцев. При изучении краеведческих материалов Палащелья обратила внимание на своеобразные старинные имена палащельцев – Савватий, Мартемьяна, Аполлос, Капитолина, Андриан, Фелицата, Вавил, Феофания, Анфиноген, Евфимия, Исидор, Анисья, Ювеналий, Манефа, Илларион, Афимья, Модест, Стефан, Параскева, Лазарь, Манефа, Финоген, Пелагея, Малафей, Евмений. Ну чем не старообрядческие имена? Много в мезенцах оставалось и от язычества. Об этом писал в книге «Год на Севере» С. Максимов, а ему с горечью рассказывал местный священник Евграф Калинников в 1856 г.

5. Древнее искусство коми, чуди и угро-финского населения

Соседями и предшественниками русских и коми в этих местах были племена, известные металлопластикой «пермского звериного стиля» (предположительно VII в. до н. э. – XII в. н. э.). Исследователи видят преемственность от них в делении прялки на 3 мира, как на шаманских бляшках – подземный, земной и небесный, а также в части сюжетов.

С чем схожа ещё мезенская роспись?

– С узорами азелинской культуры III – V веков (кони на медных нагрудниках, найденные во время раскопок похожи);

– с узорами вышивки, образцами ткачества народов соседней реки Пинеги, но там тоже использовались архаичные узоры;

– с изображениями на скифских предметах.

Рис. 11. Карта-схема Русского Севера. Деревня Палащелье и ареал распространения мезенской росписи

Роспись красной охрой по дереву была распространена на беломорском севере со времен неолита. На территории Архангельска в раскопе неолитической стоянки «Кузнечиха» в ХХ веке обнаружили деревянную еловую доску (возможно, обломок лодки или весла) с геометрическим орнаментом красной охрой, сделанным в манере, очень напоминающей орнаменты лопастей мезенских прялок. Сходство очевидно, но как могла эта локальная традиция росписи сохраниться до нашего времени?

Возможно, что на мезенскую роспись оказали в разной степени влияние всё перечисленное. От новгородцев в роспись пришли кони, от коми – олени, из петроглифов могли позаимствовать рисунки. И чем дальше по времени, тем сложнее найти прямую связь с росписью. Версий происхождений много, но все соглашаются, что сюжеты росписи носят не бытовой характер, а истоки лежат прежде всего в мифологическом мировоззрении народов древнего Севера.

Возможно, в ней угадывается подлинная древняя мудрость и прямая культурная связь с нашими далёкими предками? Словно они из глубины тысячелетий передают какое-то важное для нас послание.

Говорят, что без прошлого невозможно понять и по достоинству оценить настоящего.

Рис. 12. Фотография Антона Ермачкова

Поэтому давайте вернемся в Палащелье, где всё и началось. Итак, мезенская роспись бытовала только в одном единственном селе Палащелье в среднем течении реки Мезени. Художественный промысел зародился здесь предположительно в XVIII веке. Нигде в округе изделий с мезенской росписью в это время больше не производилось. Письменное упоминание о Палащелье как о центре росписи датировано 1904 г. Большинство обнаруженных прялок было сделано в 1870—1930 годах, а на самых древних указаны даты 1815—1854. Старожилы рассказывали, что доходами с росписи деревянных предметов кормилось все население. В XIX – XX веках в деревне работало все мужское население, роспись была профессиональным промыслом. Еще до 1930 к проплывавшим по реке пароходам на лодках вывозили на продажу многочисленные расписные изделия. Но век промысла был недолог. Постепенно он угас в связи с образованием колхозов и появлением новых заработков. После войны ремесло практически совсем исчезло. Жительница деревни Аксенова Елизавета Ивановна так комментирует: «Здесь много было проезжих вверх по реке – на Печору, в Коми. Они и покупали прялки, лукошки и всякое прочее. В войну перестали ездить, так и исчез промысел. Правда, после, в 60-х, в деревне этим делом занимался ещё Фёдор Михайлович Федотов, его дом стоит на самой околице. Но рисовал уже так, не ради приработка, а для себя – сам короба и корзинки плёл, сам понемногу расписывал».