Александр Бурлаков - Кьяроскуро для Снайперстиля

– Издеваешься? Нет бы помочь, чёрт возьми, а он развлекается! – полушутя отозвался Шубин – Слышь, время позднее, давай поговорим завтра, а?

– Ладно. Живи, – с наигранной обидой в голосе проговорил Макс. – Пока.

«Впрямь, пора спать…» – зевнув, подумал Стас.

И, не снимая домашний халат, растянулся на диване. Но сон не шёл. Сыщик опять и опять прокручивал в уме доводы, время от времени пытаясь расслабиться и посмотреть как бы в никуда, выискивая там нечто; прислушаться к голосу интуиции, надеясь уловить её подсказки, и, задержав их, оформить и осознать. Незаметно засыпая, уже в полудреме, ему являлись картины, то ли относящиеся к подсказкам интуиции, то ли к доводам разума.

Данилыч сидел в плетёном кресле-качалке с закрытыми глазами, дыша свежим воздухом, пытался забыть о больном сердце. Его жена вынесла поднос, на котором дымились две маленькие чашечки с чаем.

– Дорогой, ты бы пледом укрылся, прохладно ведь!

– Ничего, ничего, самое страшное позади, а вот самое сложное…

Данилыч, вопреки зароку ни о чём не думать, а отдыхать и набираться сил, опять возвращался к пропаже ребёнка.

«…Что-то Стас не звонит, что у них там?.. Я стреляный воробей, мог бы помочь, но эта молодёжь такая самоуверенная…»

Жена вновь прервала его раздумья.

– Все готово. К столу, – присаживаясь напротив, мягко произнесла она и с улыбкой добавила:

– Как хорошо, Яша, что ты дома! И дети скоро приедут погостить… Я просто счастлива! Хоть какое-то время побудем все вместе!

– Ничего себе!

– Не обижайся, дорогой, но если б не твоё сердце, когда б ты ещё побыл дома?

Впервые за долгое время Данилыч внимательно рассматривал жену.

Он до сих пор был в неё влюблён, хотя эмоциональность, свойственную юности, уже не проявлял. Раньше бывало всякое: от причуд ревности до жгучего обожания; теперь же его чувство больше напоминало ровный нежный морской прибой. Он по-прежнему находил ей самой красивой. Действительно, она сохранила и фигуру, и осанку, и поистине величавую походку, а еще – голубые глаза, которые казались Данилычу по-настоящему родными. Но более всего, он ценил способность жены никогда никуда не торопиться и всё успевать.

«Какая она у меня молодец! Сколько выпало на её долю! Ан, нет! Выглядит ещё ой, ой!» – удовлетворённо заключил про себя Данилыч и, улыбнувшись жене, наигранно прорычал;

– Ох, как же я проголодался!

От чаепития и бутербродов их оторвал телефонный звонок, раздавшийся из прихожей. Жена втайне пожалела, что не закрыла входную дверь.

– Это Стас звонит, я жду его звонка. Если тебе не трудно, дорогая, подними трубку и скажи, что я сейчас подойду.

Женщина направилась к телефону, старший следователь сполз с кресла и, немного согнувшись, поплёлся вслед за нею, держась за грудь…

Лиза проснулась рано, с мыслью о том, что в 10.30 её ожидают в следственном отделе. Она подошла к зеркалу и, вглядываясь в отражение, отметила: выглядит неважно. После душа она повеселела и за завтраком, не ощущая вкус кофе, опять обдумывала предстоящий визит к следователю.

«Я им предложу свою помощь. Мне это по силам. Пусть им предложение покажется странным, но я должна… нет, даже обязана сделать так, чтобы они поверили. Иначе? Иначе, хуже всего будет даже не мне, хотя и мне тоже, хуже всего будет малышу. Я найду его! И, возможно, спасу от гибели!» Ее желание помочь следствию поддерживало уверенность, и, одеваясь перед зеркалом, Лиза едва себя узнавала: на неё смотрели уже не бесцветные, а горящие серые глаза и лицо, покрытое возбуждённым румянцем.

«С Богом», – подумала она и шагнула за порог.

После утреннего телефонного разговора с патроном Шубин был особенно загружен. Отовсюду к нему стекалась информация. Он едва успевал освоить её, и чуть не забыл о назначенной встрече.

«Странная особа! Ничего конкретного… Интересно, что она преподнесёт? …» – мелькнуло в голове. Он уселся в кресле поудобнее; взглянул на наручные часы10.25…

Дверь кабинета приоткрылась и появившаяся там Инна объявила:

– Стас, к тебе девушка, притом очень интересная, жаль, вот, не знаю по какому вопросу…– конец фразы прозвучал игриво вызывающе.

– Я жду. Пусть заходит, – ответил Стас просто.

В кабинет тихо вошла девушка: на вид лет двадцать пять, среднего роста; в строгом костюме кремового цвета, который, несмотря на строгость, подчеркивал изящество или даже некоторую хрупкость стройной фигуры; длинные тёмно-русые волосы гладко зачёсаны и собраны на затылке в тугой узел. Глаза. Стас отметил, что глаза у неё какие-то особенные, не просто красивые, а излучающие спокойный, ровный, и в то же время неповторимый свет. Может, именно так светится женское достоинство? Возникшая пауза длилась секунду, во время которой они оценивали друг друга.