Андрей Анисимов - Записки рыболова

Лечить простуду тут умели. Семья хозяина возилась со мной, как с родным сыном, и через три дня я встал на ноги. Слабость еще сохранялась, но я уже был совершенно здоров.

Меня поселили в один из домиков-крыш в центре пустого эстонского поселка. Вигвам состоял из двух сносных лежанок, креслица в стиле «советского» модерна семидесятых и шкапчика-тумбочки. Розетка позволяла надеяться на присутствие электроэнергии, что вскоре, к моему удовольствию, и подтвердилось. Хозяин посоветовал поставить машину плотно к дверям и предупредил, что деревенские пацанята достаточно ловки, чтобы преодолеть высокую сетку забора, и не слишком знакомы с содержанием библейских заповедей. В правоте его слов, я вскоре имел возможность убедиться. К счастью, у меня появился личный телохранитель. Но все по порядку. А пока я обустраивался. Убранство домика в две койки меня вполне удовлетворяло. Жена тоже после моего отъезда отправилась в путешествие, она летела навестить своих родственников в Батуми. Сухуми находится на расстоянии нескольких часов езды, и мы договорились, что, предварительно дав телеграмму, супруга ко мне оттуда приедет. И тогда мы заживем в вигваме вдвоем. Впереди неделя свободы, и это чувство наполняла мою эгоистичную душу несказанной радостью. Я совершенно забыл о своей дорожной болезни, у меня была машинка, и я имел неделю холостяцкого житья. О чем же еще мечтать?

Первым делом я перенес в домик из багажника все, что могло представлять интерес юных Робин Гудов. Первыми в списке, естественно, значились удилища и рыболовные снасти. Кроме лежанок, то есть мебели, в доме имелась электроплитка и нехитрый набор посуды. Но плитку я возил свою, проверенную в предыдущих походах. Кроме того, я имел шмель. Маленький примус, способный на стакане бензина трудиться долго и плодотворно. Оглядев хозяйским оком свое новое жилище, я запер домик и покатил на местный рынок за провиантом. Вырулив на трассу, заметил мост. Остановился и вышел на разведку. Горная речка, местами, сужавшаяся до ручья, неслась по перекатам. Стаи мелких рыбешек при моем появлении, испуганно помчались вверх по течению. Я прошелся по берегу и обнаружил несколько достаточно широких и глубоких ям. В прозрачной, как слеза воде, нагло и открыто бродили раки. Их изобилие поражало. Раки средних размеров, скорее мелкие, чем крупные, пятились, плавали и ползали не обращая на меня никакого внимания. Я чуть не полез за ними, но кроме карманов, никой тары не прихватил. Решив, заняться ими на обратном пути, тут же вернулся в машину, и поехал на базар.

Абхазские базарчики радуют разнообразием зелени, овечьего сыра и всевозможных фруктов. Любопытно, что цена на обыкновенную картошку тут выше цены на гранаты, кукурузу, уж не говоря о грушах и яблоках. Набрав продовольствия, я тронулся в обратный путь, и у речки притормозил. Теперь у меня был припасен целлофановый пакет, и я принялся собирать дармовой живой деликатес. Выбирал я особей покрупнее, и, тем не менее, минут за сорок пакет свой объем исчерпал. Раки шуршали, протыкали острыми клешнями целлофан, но выбраться не успели. Слишком близко текла от эстонских домиков эта речушка. Как порядочный человек, после базарчика и легкой трапезы, я планировал усесться за машинку. Но с поимкой раков трапеза превращалась в пир. Пировать одному, по привычке голодного послевоенного детства, мне всегда совестно. Я пошел приглашать сторожа и его домочадцев, но сперва поставил кастрюлю с водой на плитку. Сторож оказался дома, рядом хлопотала и его супруга, дети учились, а представительница старшего поколения, матушка сторожа, страдала больными ногами и дальше двора не выходила. Сделав приглашение, вернулся, забросил в закипающую воду лавровый лист, укроп, соль, немного перца и стал ждать. Когда в кастрюле забурлило и пошел пар, я начал забрасывать в нее живых раков, которые мгновенно краснели.

Вообще я человек не злой и, наверное, вовсе не жестокий. Как эти качества уживаются с такими варварскими приемами гастрономии, я себе объяснить никогда не пытался. Любой рыбак и охотник меня без труда поймет. В наших забавах сохранилось немало от первобытного человеческого звериноподобия. Рыбу и раков не жалею. Мне случалось отпускать добычу обратно в ее стихию. Но происходило это вовсе ни от сентиментальности, а от здравого смысла. Если ты выудил двух-трех окуньков по сорок граммов и больше не поймал, что остается делать? Ухи из них не сваришь, зачем зря губить?