Александр Затуливетров - Женщины, которые меня… научили готовить

Отель в Ницце не отличался роскошью, однако на неискушенную девушку должен был произвести впечатление. Фактически это была квартира в частном доме. Окна огромной гостиной выходили на милый сквер, по которому неторопливо гуляли французские бабушки с маленькими мерзкими собачками. « Не иначе, французские бульдоги », – подумал я. Не посвященный в особенности собачьих пород, я искренне считал, что во Франции должны быть в огромном количестве именно эта разновидность бульдогов.

Марина, не снимая обуви, прошла в спальню. Ей явно было нехорошо, боль не проходила, но всем своим видом она показывала, что лучшее, что я могу сделать, это отстать от нее. Спрятав мужское самолюбие поглубже, я вышел на улицу искать аптеку. Купить во Франции таблетки от боли в животе было сложнее, чем найти наркотики. Потому что все вышеперечисленное мне предложили разного вида чернокожие дилеры несколько раз, пока я бродил в поисках аптеки. Когда же я нашел нечто, похожее на магазин с зеленым крестом в окне, мне пришлось трижды объяснять продавщице, что у меня болит и что мне хочется, чтобы эта боль исчезла. Через полчаса я вышел с пакетом, в котором были «Аспирин», «Фосфалюгель», активированный уголь, средство для облегчения менструальных болей и «Нурофен». Этим и ограничились силы французской медицины в борьбе с болью.

Прямо в доме, в котором нам предстояло провести первую за долгое время ночь с Мариной, располагался ресторан, отмеченный не звездой, а каким-то странным знаком всемирно известного гастрономического гида Мишлен LUC SALSEDO. Забронировав там столик еще дома, я решил заранее посмотреть, какие расходы мне предстоят, чтобы познакомить мою девушку с высокой кухней. Так как Марина, скорее всего, спала, я вошел в продолговатый зал ресторана и встретился лицом к лицу с самим Люком, владельцем и шефом ресторана. Узнав его по фотографиям на сайте, я поздоровался и попросил меню, чтобы выбрать блюда на вечер. Люк оказался приятным и абсолютно не надменным французом. Посоветовав сет под названием SPRING, он дал рекомендации по вину и, узнав, что мы в Санкт-Петербурге занимаемся ресторанами, пообещал поболтать с нами вечером. Довольный мгновенной организацией культурной программы, я поднялся в квартиру, тихо открыл дверь и на цыпочках прошел в комнату, не желая будить бедную Марину.

Неожиданно из спальни раздался заливистый смех. Марина не только не спала, но вполне хорошо себя чувствовал, судя по смеху. Отбросив приличия, я подошел к двери и прислушался. Она мило беседовала с кем-то, постоянно повторяя « я тоже », « моя хорошая », « очень, очень скучаю ». Сомнений не было. Марина говорила со своей лесбийской половиной и была счастлива. Вернувшись к входной двери, я громко хлопнул ею, официально вернувшись на этот раз.

В спальне было тихо. Открыв дверь, я шепотом спросил:

– Марина? Спишь?

Она молчала. Подойдя к кровати, я не обнаружил телефона, который она, видимо, спрятала под подушку.

– Тебе лучше?

Стон в ответ звучал лучше всякого ответа. Ей было плохо. Я отошел к двери, повернулся к ней и нормальным голосом произнес:

– Надо же, с улицы услышал смех, подумал, что это ты, но, видимо, тут живет еще одна лесбиянка-притворяшка. На. – Я кинул на кровать пакет с лекарствами. – Тут лекарства от любой боли. К сожалению, от вранья и подлости не попросил.

А надо было.

Закрыв дверь, я подошел к окну. Внизу какие-то дедушки по очереди кидали в песок металлические шары. Прозрение наступило даже раньше ожидаемого. Отправить ее домой? Билеты на сегодня или завтра, наверное, стоят невероятных денег. Да и что тут делать одному? Ходить по ресторанам и смотреть на Лазурный берег? Мне-то он зачем? Какая мерзкая дрянь. Поехать и надеяться на что? Что я ничего не пойму? А может, Полина уже летит сюда, и дальше они будут гулять без меня? Да, но обратный билет у меня, слава богу, и она хрен его получит. Как можно было так фраернуться? Чувство глубокой обиды не покидало меня.

Дверь спальни открылась, она вышла и тихо села на диван.

– Спасибо за лекарства.

– Не за что, – не поворачиваясь ответил я, – тем более, они тебе, как выяснилось, не нужны.

– Неправда, у меня болел живот.

– Так сильно, что ты решила позвонить ей и попрощаться? – Я повернулся, стараясь, чтобы она не видела навернувшихся на глаза слез. – Скажи, зачем? Зачем ты так поступила? Трем людям теперь плохо.

– Я не знала, что мне будет так плохо. – Она опустила глаза.