Михаил Генделев: Книга о вкусной и нездоровой пище или еда русских в Израиле

СЕРГЕЙ. Ну ладно – туман, мы ж искренне пишем, мы ж из глубинки, от станка, мы ж до всего сами доходили, собственным мозгом. Даже разумом, порой.

ТАТЬЯНА. В ином случае много умов хуже, чем бы их совсем не было, эмпирики!

СЕРГЕЙ. Дамы и господа! Не стремно ль нам рыдать, и кудри наклонять, и плакать? Чё делать-то будем? Добрые люди – они поевши.

ИЛЬЯ (с отвращением). Будем его хвалить – авось подобреет, поест славы и подобреет. Не железный, чай…

ТАТЬЯНА. Вы только послушайте, что он глаголет: «Я настаиваю на безукоризненности своего гастрономического вкуса и пристрастий: хорош бы я был, кабы выдавал рецепты манной каши с кетчупом вместо цыплят „монморанси“ или, что почти то же самое, „а-ля Ротшильд“!!! Иное дело – согласование моего вкуса со вкусом общества, которое желает трескать всякую пакость то ли по привычке, то ли по семейной традиции, то ли по недостатку времени, денег и воображения… Тут я бескомпромиссен и на поводу у пожирателей тефтельки не пойду, извините – не могу». Ну, кто первый из вас этот кошмар хвалить будет?

ИЛЬЯ (вскидываясь). А что? Манная каша с тефтельками… Оригинально.

СЕРГЕЙ. Вот за это твое «оррригинально» он возьмет да и оррригинально окрестит наши писания смесью нахальства, азарта и таланта – сродни любому творчеству и графомании. Нет, про талант – это вряд ли…

ТАТЬЯНА. А что, неплохо сказано – узнаю Мишеньку! Такому Мишеньке палец в рот не клади.

ИЛЬЯ (задумчиво). Палец в рот… Оригинально. Перец, сахарный песок, скрепки, соль, палец…

ТАТЬЯНА (отнимая скрепки и убирая их в стол). Ой, зря ли по генделевским еженедельным литературно-кулинарным эссе пять лет сходило с ума и чавкало всё русскоязычное население Святой Земли. Тащились и готовили. Готовили и тащились.

ИЛЬЯ. Теперь с ума будут сходить здесь. А ну, пошли с ума слушать, как он тут пишет: «Пара-другая моих собеседников, подвернувшихся мне под горячую руку за всю мою короткую, но содержательную жизнь, рисковали утверждать и даже провозглашать, что они-де хорошо и даже отлично умеют готовить, в смысле – еду. Лжецы!» По-моему, это он к нам подбирается.

СЕРГЕЙ. А ведь в чем-то он и нам близок. Например, мне близок: «Писать о кулинарии иногда даже интересней, нежели готовить…» Прав мэтр, абсолютно прав!

ТАТЬЯНА и Илья (громко дуэтом). Ты вообще готовить-то когда-нибудь пробовал, писака?

СЕРГЕЙ. Зато перепробовал почти всё, что готовили вы… И, кстати, единожды столовался у самого маэстро, дома! И что? А то, что и жив остался, и писать не прекратил.

ТАТЬЯНА (участливо). Вкусно? В смысле, было?

СЕРГЕЙ. Кориандровая и та, что на ореховых перегородках, грецкая, у него ах как восхитительны…

ТАТЬЯНА. Вот-вот, небось дальше кориандровой твой безупречный вкус так и не добрался. Тормознул. Не осилил…

ИЛЬЯ (отрываясь от рукописи). А что? Мне его слог тоже иногда нравится. Например, вот это – это просто гениально: «Мой добрый знакомый Илья Исаакович Лазерсон, в недавнее время шеф-повар ресторана „Европа“ пятизвездного гранд-отеля „Европа“, – в оные времена гостиниц „Европейская“, – кулинар и гурмэ экстракласса и, между прочим, автор „Классических кулинарных этюдов“, книги, рекомендуемой мной для любого, мало-мальски внятно готовящего существа обоего пола, советует опохмеляться так…»

ТАТЬЯНА. И этот туда же, кориандровый! А как сказал мэтр Самюэльевич? А так сказал мэтр Самюэльевич: «Алкоголь на корню губит вкусовые сосочки и подкашивает чувствилище».

СЕРГЕЙ (ехидно). А мне показалось, господин Лазерсон, что о тебе он написал немного иначе: «Успехом считается вовсе не положительный эффект – признание результатов продукции: провожу аналогию – писец – не писатель, даже не журналист, хотя профессионал. Впрочем, повар может быть не талантлив, я знавал нескольких даже опасных для жизни поваров…»

ИЛЬЯ. Первая часть – это о тебе, господин писец…

ТАТЬЯНА. Ну ладно, будет, господа писцы, довольно нам, а ну его – о грустном…

ИЛЬЯ. Счастливчик – этот Генделев! Баловень. Ведь на него не давит ни многолетнее кулинарное образование, ни заученные на лекциях стандартные приемы, ни калькуляция, ни, простите за выражение, разблюдовка, ни ресторанное, упаси господи, начальство, ни даже общественное, извините за пафос, признание… Не давит и не жмет. Пишет – что хочет! И – как вкусно!

ТАТЬЯНА. Да! На нас с Сергеем тоже не давит, а мы так вкусно не можем. Не баловни, знать. Ни в прозе, ни в стихах. Рылом не вышли. Или умом. Или тем и этим.