Юлия Евдокимова - Вкусная Венеция. Любовь, еда и тайны северной Италии

Например, Calle del Magazen – или складская улица. Я вас сейчас совсем запутаю: это название есть во всех кварталах – сестьери, это имя встречается 18 раз на крохотных улочках, в двух дворах, пяти крытых переходах… ну и так далее.

Объясняется все просто. С давних времен здесь существовали склады-магазинчики, где дешевое вино наливалось даже в долг или под залог, местные жители пили его на грубых скамейках, закусывая принесенным из дома хлебом, сыром или жареной рыбой.

Название «Stua» встречается также по всей Венеции много раз. И опять все просто, если знаешь историю. Стуери – хирурги низшего уровня – работали вместе с брадобреями-парикмахерами. Для работы им всегда нужна была горячая вода, и их помещения отапливались печью, что и привлекало сюда страждущих погреться промозглыми зимними венецианскими ночами. В Стуа не только проводили простейшие операции или лечили болезни, здесь еще производили и выдавали всякие микстуры и снадобья.

Обычный квартал

Соттопортего (крытый проход) Banco Giro напоминает об учрежденном в 1619 году Banco di Scritta или del Giro. Этот банк производил платежи от имени состоятельных торговцев, которые не рисковали носить с собой по опасным переулкам крупные суммы для покупок на рынке.

На калле Фрутарол жили торговцы фруктами, на калле Барретери – изготовители париков и беретов, на улице Пьован (священник – глава прихода на венецианском диалекте) проживал настоятель соседней церкви. Здесь есть улица в честь мясника, некогда четвертованного на главной площади, дальше остановка кораблика-вапоретто носит его имя – «Riva de Biasio». Это самая жуткая история даже для темной стороны Венеции, ведь обвинен был мясник в добавлении мяса младенцев в его необыкновенно вкусные сосиски. За что и поплатился. И это чисто венецианская фишка, невозможная в любом другом месте: увековечить имя злодея в названии улицы.

Мрачное впечатление исправит трогательная улица «Любви между друзьями».

История ее названия весьма прозаическая. Когда-то на плане города улочка носила название улицы любви, calle del amor, при создании нового плана в середине XIX века ее назвали улицей друзей – calle degli amici, но венецианцам это не понравилось. Компромиссом стало объединение двух названий в одно.

Каждое название (улицы – калле, прохода – соттопротего, маленькой площади – кампьелло, двора – корто) о чем-то рассказывает, и прогулка по Венеции становится чтением увлекательного исторического романа.

Два колодца на площади были хорошо видны из окон нашей квартирки.

Совсем не просто было забираться по лесенкам с чемоданами и спускаться вниз в первый и последний день, да и каждый день туда-сюда по крутой узкой лестнице на четвертый этаж не набегаешься.

Но зато к квартирке прилагалась терраса почти по всю крышу – хоть танцы устраивай – с видами на трубы, крыши, купола и полоску моря где-то далеко.

Там, вдали, за Лидо, вытянулся остров Кьоджа, куда мало кто из Венеции добирается.

Многие итальянские путеводители советуют съездить с Лидо на Кьоджу пообедать, там много достойных ресторанчиков с умеренными ценами.

Любимая жителями достопримечательность городка на юге лагуны – это gato de Ciosa (Gatto di Chioggia на «нормальном» итальянском) – кот Кьоджи. К этому памятнику венецианцы издевательски складывали когда-то рыбьи косточки, а потом еле уносили ноги, преследуемые взбешенными жителями – «кьоджотти».

По более или менее официальной версии Кот Кьоджи возник в противовес Венеции. Кьоджа, как и прочие городки лагуны, всегда была в подчинении у Светлейшей. А так как символом мог быть только всем известный лев Венецианской республики, то кьоджотти льва и установили на постамент, только придали ему облик кота, а не льва. Так он и стоит до сих пор в конце Народного проспекта, откуда уходят катера на самый дальний остров – Пеллестрину.

А в народе рассказывают другую историю.

Как-то раз некий наглющий венецианский кот так достал обычно невозмутимых крылатых львов, что они погнались за разбойником. Когда кот понял, что не убежать ему от преследователей, то забрался на высокую колонну. К этому моменту львы так устали, что, несмотря на крылья, так и не смогли взлететь наверх, чтобы наконец поймать нахального кота. А может, просто не царское это дело – за котами на колонны взлетать, сам сползет!

Уселись они у постамента, ожидая, когда кот спустится, и ждали так долго, что потеряли свои крылья и окаменели. А кот тоже окаменел, да так и остался на верхушке колонны.